Оба брата были по природе своей анахоретами, и Шерлок, сам охотно посещавший клуб «Диоген» и «ненавидевший своей цыганской душой всякую форму светской жизни» («Скандал в Богемии»), до конца жизни оставался странно отчужденным от остального мира. «Даже я, который был ближе к нему, чем кто-либо другой, всегда чувствовал разделявшее нас расстояние», – признает Уотсон в «Знатном клиенте».
Различие между братьями заключалось в том, что Майкрофт, обзаведшийся полезными знакомствами в Харроу и Крайст-Чёрче и введенный Роузбери в коридоры власти, всегда жил в привилегированном мирке истеблишмента. Шерлок же, вопреки его многолетней причастности к делам национальной и международной важности, приобщался к этому кругу только по приглашению брата.
Несмотря на дела, которые Майкрофт иногда подкидывал ему, нет никаких указаний, что карьера сыщика развивалась стремительно. Совсем наоборот. Когда Холмс познакомился с Уотсоном в 1881 году, он был настолько мало занят расследованиями, что мог уделять много времени химическим опытам, которые начал в Кембридже.
Одна из причин столь большого досуга заключалась в его нежелании сотрудничать с официальными силами правопорядка столицы. Его отношение к полиции достаточно ясно обнаруживается упоминанием о «коряво сработанном мошенничестве со столь прозрачными мотивами, что даже сотрудники Скотленд-Ярда видят все насквозь»
[22].
Ярд тогда был деморализован и ввергнут в хаос. В 1877 году его потряс скандал, который поставил под угрозу само существование сыскной полиции. Вслед за арестом Гарри Бенсона и Уильяма Керра, двух аферистов, которые выманили тысячи фунтов у богатой француженки, возник вопрос о том, почему эта парочка столь долго орудовала безнаказанно, а полиции никак не удавалось напасть на ее след.
Бенсон и Керр, которым грозили долгие сроки тюремного заключения, были только рады пролить некоторый свет на эту тайну. Оказалось, что ими подкуплена чуть не половина сыщиков. Инспектор Джон Мейклджон получал взятки от Керра еще с 1873 года, и все больше и больше стражей порядка запутывались в сетях коррупции. К тому времени, когда дело поступило в суд осенью 1877 года, число причастных к нему полицейских выросло настолько, что вся сыскная полиция оказалась безнадежно скомпрометированной.
«Процесс детективов», как его стали называть, с уже арестованными Бенсоном и Керром в качестве свидетелей обвинения, стал сенсацией и завершился тем, что несколько инспекторов были признаны виновными и приговорены к каторжным работам. Все детективы столичной полиции, за исключением двадцати, к этому времени проходили испытательный срок.
Требовалось что-то срочно сделать, чтобы восстановить доверие общественности. Министр внутренних дел согласился на проверку специальной комиссией «состояния, дисциплины и организованности сыскного отдела столичной полиции». По материалам ее отчета в 1878 году было решено создать Департамент уголовного розыска.
Однако год спустя, когда Холмс поселился на Монтегю-стрит и начал свою карьеру «сыщика-консультанта», Скотленд-Ярд все еще не оправился от последствий скандала. Разумеется, многое изменилось, но Холмс не мог избавиться от убеждения, что полиция состоит почти исключительно из некомпетентных тупиц и потенциальных взяточников.
Одним из первых в департамент после реорганизации перевели молодого человека по имени Джордж Лестрейд.
Подобно Холмсу, Лестрейд (как указывает его фамилия) имел в своих жилах французскую кровь. Его семья вела свой род от гугенотов, и его предки бежали из Франции после отмены Нантского эдикта в 1685 году.
Он родился в 1848 году в Спайтелфилдсе в семье ткача, державшего небольшую мастерскую на Принслет-стрит. Оставив школу в двенадцать лет, Джордж начал работать в семейной мастерской, но 1860-е годы оказались очень неблагодарным десятилетием для маленьких ткацких мастерских Спайтелфилдса.
Отрасль все больше приходила в упадок на протяжении века, а торговый договор 1860 года между Англией и Францией, открывший внутренний рынок потоку дешевых и красивых тканей из-за Ла-Манша, нанес ей смертельный удар. В следующие несколько лет тысячи спайтелфилдских ткачей, и в их числе отец Лестрейда, разорились. К 1865 году мастерская на Принслет-стрит закрылась.
Чем Лестрейд занимался следующие четыре года, нам не известно, но в 1869 году в возрасте двадцати одного года он поступил в полицию констеблем. (Когда Уотсон в начале 1880-х упоминает двадцать лет службы Лестрейда в Департаменте уголовного розыска, он явно преувеличивает и возраст инспектора, и его служебный стаж. В начале 1860-х департамент еще не существовал, не говоря уж о том, что Лестрейд был тогда подростком.) Вся его профессиональная карьера развивалась в столичной полиции.
Хотя и малообразованный, Лестрейд был неглуп и целеустремлен, и начальники вскоре заметили эти его качества. Произведенный в сержанты еще до истечения четырех лет, он оказался под рукой как раз вовремя, чтобы извлечь выгоду из последствий коррупционного скандала Керра и Бенсона. Он стал инспектором и был переведен в только что созданный Департамент уголовного розыска.
Неизвестно, встречался ли Лестрейд с Холмсом в 1878 или 1879 году, но в дальнейшем пути их скрещивались множество раз. Холмс отказывал Лестрейду в воображении и инициативе, утверждал, что инспектор «абсолютно лишен логики», но скрепя сердце признавал Лестрейда «лучшим из худших» и ценил его «бульдожью хватку».
Лестрейд, остро сознавая сословное различие между ним и Холмсом, как и несоизмеримость собственного негибкого ума с гениальностью частного сыщика, относился к нему с опаской. Он пытался прятать комплекс неполноценности, который всегда сковывал его в присутствии Холмса, под тяжеловесной снисходительностью к его методам.
Однако к 1902 году, когда возникло странное дело с шестью бюстами Наполеона, отношения между ними можно назвать почти дружбой. Лестрейд, который тогда достиг пятидесяти с лишним лет и подумывал об отставке, завел привычку появляться на Бейкер-стрит без предупреждения, чтобы обсудить расследуемые на тот момент дела. Холмс приветствовал эти визиты, позволявшие ему следить за происходящим в Скотленд-Ярде.
Дни, когда Холмс не привечал посетителей, уже миновали. Былой антагонизм между официальным и частным сыщиками полностью исчез, если верить Лестрейду: «Мы в Скотленд-Ярде не завидуем вам. Нет, сэр. Мы вами гордимся. И если вы завтра придете туда, все, начиная от самого опытного инспектора и кончая юнцом констеблем, с радостью пожмут вашу руку».
Глава третья
«Я вижу, вы были в Афганистане»
Нам до обидного мало известно про шесть лет, прошедшие после расставания Шерлока Холмса с Сидни Суссексом, однако вскоре ему предстояло сойтись со своим верным Босуэллом, человеком, который во всех подробностях опишет многие из его лучших дел.
Знакомство Холмса и Уотсона словно повторяет первую встречу в мае 1763 года Джонсона и Босуэлла в книжной лавке Томаса Дэвиса на Рассел-стрит, Ковент-Гарден. Сама по себе ничем не примечательная, она, однако, посеяла семена замечательного сотрудничества.
