Почтовый ящик лаборантки открылся неожиданно: хакерская программа подбора паролей, которую он запустил еще вчера, наконец, справилась с задачей, перебрав миллионы комбинаций.
Жаров просидел за компьютером больше часа, отмечая и распечатывая материалы. Затем накинул бейсболку и вышел на улицу.
В управлении, за дверью кабинета следователя волновались возбужденные голоса. Жаров вломился без стука. Пилипенко, Минин и Клюев разом замолчали и уставились на него.
– Разрешите присутствовать? – спросил Жаров, махнув свернутыми в трубку бумагами.
– Совещание закрытое, – строго возразил Пилипенко. – Пресса не допускается.
– Кру-гом! – шутливо скомандовал Клюев.
Жаров неподвижно стоял в дверях. Проговорил:
– Я все-таки вскрыл почтовый ящик девушки.
Пилипенко мгновенно переменил решение:
– Это интересно. Заходи.
Жаров положил на стол следователя распечатку. Прокомментировал:
– В основном, переписка с подружками. Некая неразделенная любовь к мужчине, которого она называет К.
Все остальные быстро переглянулись, Жаров заметил, но вида не подал. Им всегда есть, что скрывать от «журналюги». Пусть скрывают.
– И еще, – продолжал он. – Несколько дней назад девушка откликнулась на одно объявление. Тут его текст.
Пилипенко взял в руки лист. Как пишут в вялотекущих наших триллерах, глаза его полезли на лоб. Он прочитал вслух:
– Продаю различные химические вещества. Полезные в хозяйстве. Травить мышей, крыс, бродячих псов и других, более крупных животных… Все ясно. Обтекаемая форма торговли ядами. Человек из Симферополя.
– Ольга вступила в переписку с этим человеком, – сказал Жаров. – Читай дальше.
– Торговались, – сказал Пилипенко рассматривая распечатку. – Сошлись на цене. Большие деньги для лаборантки.
– Разве я зря ездил в Симферополь? – подал голос Клюев.
– Ты о чем? – спросил Жаров.
– Девушка посетила ювелирный. Продала ожерелье.
Минин спросил:
– Был ли среди этих предложений паутинник козлиный и мухомор вонючий?
Жаров ответил в форме устной ссылки:
– Прочитай, третья страница.
Следователь перелистал бумаги. Сказал, обращаясь к эксперту:
– Да. Он предложил ей именно яд, основанный на вытяжке из грибов. Который можно списать на случайное пищевое отравление.
– Если бы не такое разнообразие грибов, – заметил Минин.
– Допустим, она отравила художника. Но каков мог быть у нее мотив? – Пилипенко обвел взглядом присутствующих, ожидая ответа на свой вопрос.
– Художник был безнадежно влюблен в нее, преследовал девушку, – сказал Жаров.
– И что? За это убивают?
– Ты плохо знаешь женщин.
– А потом кто-то убил ее? – сказал Клюев. – Странно все это…
– Действия убийц всегда странны… Ладно. – Пилипенко обратился к Клюеву. – Какие новости из Спорткомитета?
– Ответ положительный, – проговорил Клюев, покосившись на Жарова.
Тот сказал с возмущением в голосе:
– О чем вы всё темните? При чем тут Спорткомитет?
– Есть кое-что, – ответил следователь. – Приберегу для финала. А теперь тебе надо сходить в АПУ, – он опять повернулся к лейтенанту.
– В АПУ? – встрял Жаров. – В архитектурно-производственное управление? А это еще зачем?
Пилипенко смотрел в окно, разглядывая ползущий по улице пылевой смерч. Наконец, соизволил ответить, правда, ответом его реплику можно было назвать лишь условно:
– Сегодня вечером, на раскопках. Все будет озвучено в полной мере.
Какое-то время он молча провожал взглядом маленький городской смерч. Затем все же произнес нечто значимое:
– Похоже, я совершил ошибку, полагая, что убийца был один и действовал по одному и тому же мотиву.
Финал
В павильоне, раскинутом над раскопками, были расставлены складные брезентовые стулья. Собралось семь человек. Со стороны полиции – Пилипенко, Минин и Клюев. Жарова также можно было с некоторой натяжкой назвать полицейским, имея в виду, что когда-то в детстве он мечтал стать сыщиком. Рудольф, задержанный за кражу и по подозрению в убийстве лаборантки, сидел в наручниках. Лебедева и сторож присутствовали в качестве свидетелей. Жаров так и не узнал, как зовут этого человека: «сторож» и все.
Пилипенко стоял перед присутствующими, словно докладчик. Жаров подумал, что он сейчас как никогда смахивает на Эркюля Пуаро, а сама сцена – на типичный финал романа Агаты Кристи, когда сыщик собирает всех фигурантов дела и на глазах у потрясенной публики разоблачает убийцу.
– За последние несколько дней в нашем городе погибло четыре человека, – начал Пилипенко. – Профессор Коровин упал с обрыва и разбился о скалы. Художник Боревич умер от грибного отравления. То и другое признано несчастными случаями, что не вызывало бы сомнений, если не две следующие жертвы: лаборантка археологической экспедиции Лукьяненко Ольга и специалист из Москвы Вышинская Любовь Львовна. По поводу гибели этих женщин возбуждены уголовные дела по факту убийств. В связи с рядом обстоятельств оба дела объединены в одно. Вместе с тем, все четыре смерти, несомненно, связаны с чем-то, что происходит в экспедиции. Попробуем разобраться. Начну с самых незначительных вопросов. Кто подстроил покушение на госпожу Лебедеву? Мы определили, что плита была сдвинута намеренно, именно в том углу, где раскопками занималась руководительница экспедиции. Более того: Ольга, лаборантка, явно знала о готовящемся покушении и препятствовала ему. Вопрос только в том: кто мог устроить покушение? Сама Ольга? Но потом передумала… Кто-то другой? Кто?
Это прозвучало, как вопрос, обращенный к аудитории, но никто не отозвался. Следователь обвел взглядом присутствующих и остановил глаза на Лебедевой. Сказал:
– Покушение – это, конечно, серьезно, но мы имеем дело с убийствами. Все эти убийства могла совершить руководитель экспедиции, Лебедева Татьяна.
Та с возмущением воззрилась на него:
– Это немыслимо! Да как вы смеете?
– Все очень просто. Вы подделали могилу Овидия. Как Тутанхамон. Вы сделали это вместе: профессор, художник, лаборантка и сторож.
– Я тут не при чем! – воскликнул сторож.
– Спокуха, – сказал Пилипенко с уминающим жестом ладони. – И до тебя речь дойдет.
– Он назвал меня на ТЫ, – громко зашептал сторож Жарову – Подозревает в убийстве!
Пилипенко обернулся:
– Да нет. Это я по-свойски. Как бывшему менту.
Все это время Лебедева смотрела на следователя круглыми глазами, порывалась что-то сказать, но, похоже, просто лишилась дара речи. Наконец, воскликнула:
