– Хм! – улыбнулась Кристина. – Твоя заслуга. Не помнишь? Однажды ты высказал мысль: это кто-то из очень близких Даниилу Олеговичу людей.
– Но мотивы были у Виктории Яковлевны и Романа…
– Были. Но не было стыковки их мотивов с действиями преступников. Я тоже до последнего думала, это Роман закрутил историю. Когда ты сообщил мне, что визу открыли только Ева и Эдгар, вспомнила фотографию в доме папы Жало, сделанную в Швейцарии. Он же вскользь обронил, будто побывал в Лихтенштейне. И тогда я вспомнила, как ты не раз говорил: кто-то очень близкий. И самое главное – Ева меня аккуратно настраивала против Романа. Этого стало достаточно, чтобы пересмотреть Еву, проверить ее, чем я и занялась. Ну, а как только выяснила о ложной беременности, пасьянс разложился сам собой. Потом получила распечатку… Слушай, не много ли мы уделяем времени этой гадюке?
– Много, – кивнул Тимофей.
– Идем, захватим Зураба и отпразднуем у нас. Толик ждет.
– Валька бы еще загрести.
– Всему свое время, попадется.
Прошло два месяца. Даниил Олегович отлежал в больнице положенный срок, вернулся в пустой дом. Из родных его навещала только Леля, изредка заходили бывшие друзья, общение с которыми давалось нелегко. Хотя они не затрагивали тему Евы, нашумевшую в городе, он видел, с каким чувством жалости на него смотрели. Его жалели! Но не уважали, как раньше. Прискорбно. Даниил Олегович находился между прошлым и настоящим, не видя смысла в будущем. Даже не хотел думать о будущем, не знал, чем станет жить, а ведь человеку необходима дальнейшая перспектива, иначе он захиреет. Печально.
Однажды вечером приехал Роман, удивив отца.
– Чем обязан? – обдал сына холодом Даниил Олегович.
– Приехал узнать, как ты?
– Не умер, как видишь.
Роман поставил пакеты на стол, без приглашения уселся в кресло, закинул ногу на ногу. Папа был хмур, сдал очень сильно, совсем поседел, теперь он не выглядел на сорок пять, а на все шестьдесят пять. И не хотел общаться с сыном, не поинтересовался, кто оплачивал дорогие лекарства, отдельную палату, кто давал Лельке передачи, следовательно, и не поблагодарил. А Роман выдал и премию, обещанную отцом, ментам, чтобы уж самому не быть должником. Нет, папа воспринял все как должное, склонить голову ему мешает гордыня.
– Как мать? – дежурно поинтересовался Даниил Олегович, которому надоело сидение в тишине.
– Отлично. Отец, у меня к тебе предложение.
– Какое? – насторожился папа, так как ждал от сына только подвоха.
– Ты уже набрался сил, я предлагаю тебе стать во главе своего бывшего предприятия.
– То есть ты нанимаешь меня?
– Пусть так.
– Да как ты смеешь…
– Не торопись оскорбляться, – перебил его Роман. – Ты без того долгое время слушал свою гордыню, а она плохой советчик. В том, что произошло, винить тебе некого, кроме гордыни. Подумай спокойно о моем предложении. Ты хорошо знаешь производство, к тому же работа отвлечет тебя, даст стимул.
– Хочешь выставить меня на посмешище?
Роман вздохнул, однако удержал язык, не подливая масла в огонь, мол, посмешищем стал ты без моего участия, переживать поздновато. Он посчитал, что на сегодня будет достаточно, поднялся:
– Да, в субботу мы с Альбиной расписываемся, приглашаем тебя на ужин в ресторан «Центавр» в шесть вечера.
– На свадьбу? – изумился Даниил Олегович.
– Ну, большой свадьбы не предвидится, соберутся только свои.
– Твоя мать будет против меня.
– Да ей, папа, все равно. Она занимается Лелькой, не пьет, готовится стать бабушкой – Альбина беременная, поэтому мы торопимся. К тому же у мамы появился ухажер. Может, мне не следовало тебе говорить об этом, просто не хочу, чтобы ты попал в неловкое положение. Придешь?
– Приду, – буркнул отец. А куда он денется?
– И подумай насчет моего предложения. До свидания.
Роман развернул машину, Альбина, до этого поедавшая лимон без сахара, осведомилась:
– Как он?
– Думаю, кризис пережил, дальше будет легче.
– Согласился?
– Согласится, – уверенно заявил Роман. Заметив кислое выражение на лице Альбины, спросил: – Тошнит?
– Все время.
– Открой окно. И держись, скоро наступит второе дыхание, пройдет.
– Я держусь. А все равно тошнит.
Тем временем Даниил Олегович бросил дрова в камин, поджег. Огонь гасит пламя внутри, когда смотришь на него. А в груди жгло. Всем хорошо, все довольны, один Даниил Олегович в пограничном состоянии, когда свет не мил, но покидать его неохота. Как же ему жить в этой пустоте, чем ее заполнить? О предложении Романа он подумает завтра, наверное, согласится, потому что не научился наслаждаться одиночеством. А придется учиться.
