Что касалось перевода, то Гу не оказывал на него никакого давления, в отличие от секретаря парткома Ли, настоятельно рекомендовавшего ему взяться за это дело. Правда, Гу тоже настаивал, хотя не напрямую. Иногда Чэню казалось, что Белое Облако была приставлена к нему не столько как помощница, а как тонкий намек на то, что он должен сконцентрировать свое внимание на переводе.
Чэнь все еще чувствовал, что должен что-то сделать для следствия. Для этого было несколько причин. Он должен внести свой вклад в это дело, для Яна, или если не лично для него самого, то хотя бы просто ради имени писателя, чья карьера была трагически короткой и чьи работы Чэнь должен был бы прочесть раньше.
В школьные годы Чэнь прочел роман «Мартин Иден» Лондона, переведенный Яном, и знал, что Ян был один из самых почитаемых переводчиков английских детективов, но потом Чэнь выучил английский и стал читать книги в оригинале. Когда Чэнь сам начал писать стихи, он перестал читать поэзию Яна, к тому же тогда книги сложно было достать. Тем временем вышло в свет собрание сочинений Яна, но Чэнь уже стал начинающим кадровым партийным работником и был настолько занят, что не мог читать столько, сколько ему хотелось.
На самом деле Чэнь понимал, что его писательская карьера сейчас достигла критического уровня. Слишком много книг ждали своей очереди, чтобы он наконец прочел их. Если принять участие в очередном расследовании убийства, неизвестно, сколько он еще продержится как писатель.
Он чувствовал сходство с Яном, поэт такой же человек, что и переводчик. И случись драматический поворот событий в политике, с Чэнем может произойти то же, что и с Яном.
Чэнь не знал, что Ян переводил с китайского на английский, чего Чэнь раньше никогда не делал, за исключением небольших фрагментов из стихов для друга из Штатов.
Он взял кофейник и пошел заваривать бразильский кофе, подарок его дальней подруги.
Потом Чэнь достал текст перевода стихов Яна, который дал ему Юй. Вместо того чтобы изучить этот текст, отпечатанный на компьютере, он сосредоточился на рукописном варианте. Оба текста были практически идентичными, Чэнь понял, что читая эту рукопись, можно проникнуть в творческий мир писателя.
Общее впечатление от рукописи Яна было таковым: он очень добросовестно пытался сделать все, чтобы текст был доступен для чтения современным английским читателям. Внимание Чэня привлекли некоторые краткие заметки на полях: «Глава 3», «гл.11», «гл. 8 или гл. 26», «гл. 12, если не гл. 15», «Для конца».
Очевидно, эти сноски имели значение для одного Яна.
Возможно, это были главы книг, которыми он пользовался при переводе, решил Чэнь. Классические китайские стихи могут содержать бесконечное количество свободных трактовок. Как большой ученый, Ян, вероятно, довольно много потрудился, прежде чем закончил этот необычный перевод.
Чэнь не мог уловить в этих пометках какой-либо смысл. Если Ян хотел пронумеровать страницы, то сделал бы это внизу листа, а тут главы. Было бы гораздо легче сделать ссылки где-нибудь в конце.
Сборник состоял из стихов Яна, которые Чэнь тут же узнал, даже на английском языке. Однако некоторые из них были не такими, какими должны были быть в оригинале. Возможно, Ян выбрал эти стихи из ранних и менее известных сборников. Это некоторым образом объясняло наличие тех сносок.
Отсутствие вступления и заключения навело Чэня на другую мысль. Он тоже писал заключения для разных проектов, в которых цитировал одну или две строки. Ян, наверное, находился на заключительном этапе перевода стихов, но скоропостижно скончался, так и не успев закончить их.
Несмотря на свою неудачную попытку выявить хоть какое-то отношение этой рукописи к делу, Чэнь не откладывал ее, но понимал, почему Инь так трепетно относилась к рукописи.
В ней были прекрасные любовные стихи, о которых Инь упоминала в предисловии и в которых были запечатлены самые запоминающиеся дни их жизни. В кадровой школе они вместе сосредоточенно, держась за руки, изучали стихи на английском и на китайском языках. В одну из таких ночей они, должно быть, почувствовали, что Су Дунпо писал эти стихи именно для них и что они сами были связаны навечно через эти строки:
Пробил страж ночной уже третий раз.
Светлый диск луны на небе угас.
Бредет лошадь тощая, кляча клячею,
Человек на ней вида мрачного.
Когда ветер западный повернет на нас?
Палец, вверх подняв, узнаем тотчас.
Ветру вольному нету времени.
Все несется он вдаль по темени.
Предисловие было написано умело. Инь не пыталась рассказать о многом и почти не описывала cцен, где она и Ян, находясь в кадровой школе, читали и обсуждали эти стихи. Но закончила предисловие сценой, где она, стоя в одиночестве, читала стихи, написанные Ли Юем, которые однажды глубокой ночью читал ей Ян:
Когда умрет цветок весенний, отжив свой срок сполна?
Когда зайдет за горизонт осенняя луна?
Кто ныне в думы о былом тебе откроет дверцу?
О том, что было и прошло, тебе расскажет сердце.
Вновь на мансарде, как в прошлую ночь,
ветер гуляет восточный.
В свете прекрасной луны мне невмочь
дом этот видеть воочию.
И резные перила, и ступени из мрамора
неизменны всегда.
Лишь подвластна течению времени ее красота.
Сколько горя в себе я ношу?
Горе – быстрые струи потока
этой длинной весенней реки,
что несет свои воды с Востока.
Рукопись была выдержана в сентиментальных тонах. И сейчас Чэнь держал в руках эти нежные стихи. Неудивительно, что Инь хранила рукопись в банковской ячейке.
Он встал, подошел к окну и стал пристально вглядываться в уже недремлющую улицу. Через дорогу он увидел неожиданно появившегося мальчугана, который поспешно выходил из двери, завязывая одной рукой красный пионерский галстук, а в другой держал жареную рисовую лепешку. На спине у него был объемный ранец. Чэнь вспомнил, что вот также тридцать лет назад он сам спешил в школу. Старший следователь собрался с мыслями и вернулся к столу, заваленному словарями и бумагами.
Теперь у него еще нашлось задание для Белого Облака. Она должна съездить в шанхайскую библиотеку. Некоторые из стихов, переведенных Яном, могли оказаться в английских учебниках. Хотя Чэнь и не был уверен, но это могло быть в период предшествующий кампании борьбы с правыми в середине пятидесятых годов. Если это так, то были бы понятны шифрованные заметки на полях этой рукописи. Чэнь не надеялся узнать что-то важное или более значимое, ему просто было любопытно. Вдобавок ко всему в библиотеке должны быть каталоги китайских и иностранных издателей. Он попытается связаться с некоторыми из них, чтобы понять, могли ли они быть заинтересованы в выпуске сборника. Это было не к спеху, но ему становилось комфортно при мысли, что он предпринимает попытки сделать что-то для погибшей.
