– Позволь задать тебе еще один вопрос, – сказал Чэнь. – Ты именно из-за того скандала уволилась из бюро путешествий?
– Не только. Все произошло за закрытыми дверями. Даже если кто-то что-то и подслушал, скандал никого не касался. Гуань угрожала пойти к моему начальству, но я понимала, что ничего подобного она не сделает.
– Конечно, – кивнул Чэнь, – не то у нее было положение.
Ее салфетка упала на пол. Чэнь из вежливости присел на корточки и поднял ее. Под столом он увидел, что ее босая нога закрутилась вокруг ножки стола, как будто отрезанная белой скатертью.
– Спасибо, – поблагодарила она, вытирая салфеткой губы. – Наверное, больше я ничего не помню, товарищ старший инспектор.
– Спасибо, Се Жун. То, что ты рассказала, очень важно. Счет оказался больше, чем ожидал старший инспектор Чэнь, но информация, полученная от Се, того стоила. Официантка проводила их к выходу, вежливо пропустив их вперед и придержав им дверь.
Когда они отправились назад, к ее дому, оба молчали. Се заговорила лишь тогда, когда они оказались у двери ее дома.
– Ты еще не старый, а уже старший инспектор, – проговорила она, замедляя шаг.
– Я старше тебя, – сказал Чэнь. – Намного старше.
Луч света упал на ее распущенные волосы, высветил четкий профиль. Они стояли рядом; голова ее почти касалась его плеча.
– Когда я была маленькая, мама часто рассказывала мне сказку. Благородный рыцарь на белом коне спасает принцессу из темницы, которую охраняют черные демоны… Для мамы мир либо черный, либо белый.
– А для тебя?
– Нет. – Се Жун покачала головой. – Все не так просто.
– Понимаю, – кивнул Чэнь. – Но я обещал твоей матери передать тебе ее слова. Ты ее единственная дочь; она хочет, чтобы ты вернулась домой.
– В этом нет ничего нового, – сказала Се Жун.
– Если все-таки вернешься в Шанхай и захочешь сменить работу, возможно, я сумею тебе помочь.
– Спасибо, – сказала она. – Но сейчас я зарабатываю по-своему, как могу. Здесь я сама себе хозяйка, и никто не пудрит мне мозги политической дребеденью.
– Ты собираешься заниматься этим всю жизнь?
– Нет. Я еще молода. Когда заработаю достаточно, начну что-то другое, то, что мне по душе. Вряд ли ты захочешь снова подняться ко мне в комнату.
– Да. Мне пора. У меня много дел.
– Мог бы и не говорить.
– Надеюсь, мы еще встретимся, – сказал Чэнь, – при других обстоятельствах.
– Я была… нормальной, начала всего два-три месяца назад, – сказала она. – Хочу, чтобы ты знал.
– Я знаю.
– Знаешь – как старший инспектор полиции?
– Нет. – Чэнь покачал головой. – А еще… Ты очень красивая.
– Ты правда так думаешь?
– Да. Но я полицейский. Я уже несколько лет служу в полиции. Я так живу.
Она кивнула, подняла на него глаза, словно собираясь что-то сказать, но потом, видимо, передумала.
– А моя жизнь… я тоже не слишком-то ею доволен, – продолжал Чэнь.
– Ясно.
– Так что береги себя. Пока! – Чэнь развернулся и пошел прочь.
Когда он сел в автобус, чтобы вернуться в Дом писателей, в воздухе снова запахло дождем. В переполненном автобусе его замутило. Он снова с ног до головы покрылся испариной. Едва войдя в номер, он сразу же направился в душ. Уже второй раз за день. А горячей воды снова было мало. Чэнь поспешно вышел из ванной. Сел на кровать, закурил.
Тот, предыдущий душ в комнате Се был гораздо лучше. Ему было жаль Се, но не в его власти было что-то изменить в ее судьбе. Она сама выбрала, как ей жить. Если ее ремесло – всего лишь временное занятие, как она уверяет, будущее зависит от нее самой. Ему, как сотруднику полиции, полагалось написать рапорт о том, что девушка нелегально занимается проституцией. Но Чэнь решил этого не делать.
Оуян еще не возвращался.
Старший инспектор Чэнь понял: пора уезжать из Гуанчжоу. Поскольку его миссия выполнена, надо бы пригласить Оуяна на прощальный ужин. Однако он бы чувствовал себя виноватым, если бы пришлось и дальше скрывать от нового друга, что он не поэт – вернее, не только поэт. Поэтому Чэнь написал Оуяну короткую записку, что ему приходится вернуться в Шанхай по срочному делу и что он обязательно свяжется с ним. Он оставил номер своего домашнего телефона.
В конце записки он добавил две строчки из Ли Бая:
Как ни глубоко Персиковое озеро,
Еще глубже песня, которую ты поешь мне.
После этого он освободил номер.
25
– Старший инспектор Чэнь, – сказал он, снимая трубку аппарата в кабинете. То было первое утро Чэня на работе после возвращения из Гуанчжоу. Он едва успел заварить себе чай «Черный дракон» – подарок Оуяна.
– Говорят из шанхайского отделения комиссии по проверке дисциплины. Товарищ директор Яо Лянся вызывает вас к себе.
Неожиданный звонок; неприветливый женский голос.
– Товарищ директор Яо? – удивился Чэнь. – В чем дело?
– Вы обо всем узнаете от товарища Яо. Полагаю, вы знаете, где мы находимся.
– Да, конечно. Скоро буду.
Яо Лянся, чей покойный муж был в шестидесятых годах членом Политбюро ЦК, сама считалась влиятельной фигурой в партийных кругах. Интересно знать, зачем он вдруг понадобился директору Яо?
Чэнь выглянул из своего кабинетика. Следователь Юй еще не пришел. Секретарь парткома Ли, как правило, не появлялся на работе до десяти. Рапорт о пребывании в Гуанчжоу можно составить и после возвращения из комиссии по проверке дисциплины.
Комиссия находилась в особняке Чжунхуэй, внушительном строении в колониальном стиле на углу улицы Сычуаньлу и улицы Фучжоулу. Он много раз проходил мимо этого здания, но до сих пор не осознавал, сколько учреждений в нем располагается: Общество здоровья пожилых людей, Комитет по правам женщин, Ассоциация прав потребителей, Комитет по правам детей… Ему пришлось несколько минут изучать справочник на входе, прежде чем он отыскал кабинет директора Яо на тринадцатом этаже.
В бронзовом лифте, видимо, побрызгали каким-то дорогим освежителем воздуха; от этого в кабине было невыносимо душно. Чэнь никак не мог отделаться от ощущения, что он в клетке, – даже после того, как вышел из лифта, который остановился напротив двери кабинета Яо.
Комиссию по проверке дисциплины основали в начале восьмидесятых годов. Центральный комитет находился в Пекине; отделения имелись во всех крупных городах. После культурной революции стало ясно, что партия, обладающая неограниченной властью, не в состоянии противостоять коррупции, подрывающей ее авторитет. Поэтому была основана комиссия, в основном состоящая из верховных партийных функционеров в отставке. В ее задачу входило предотвращать злоупотребление властью и коррупцию со стороны членов партии. Комиссия по проверке дисциплины была наблюдательным и контролирующим органом, однако считалось, что она может лишь давать рекомендации. Несмотря на то что членам комиссии удалось раскрыть несколько внутрипартийных дел о коррупции, большую часть времени этот «сторожевой пес» не кусался, а лаял. Однако мнение комиссии учитывалось при назначении на должность и повышении молодых партийных кадров.
