– Вы Борисов? – догадалась она.
– Да, Борисов Михаил Анатольевич.
– Вы раньше пришли на полчаса.
– Ничего, ничего, я посижу. Вы не беспокойтесь.
Обычно она брала получасовую паузу. Запомнить медицинскую карту, собраться с мыслями, в общем разгрузиться. Некоторые клиенты были очень уж занудливы и буквально выносили мозг. Но к Борисову она сразу почувствовала жалость. Тот сидел, как послушный ученик, и за свои же деньги готов был ждать сколько угодно. Если бы Люба вообще не пригласила его в кабинет, он и тут не устроил бы скандала.
– Заходите, пожалуйста, – тихонько вздохнула она и открыла перед ним дверь. – Присаживайтесь в кресло.
Он робко вошел и, втянув голову в плечи, неуверенно огляделся. Кабинет у Любы был маленький, но довольно уютный. Ничего, сейчас этот человек осмотрится, привыкнет к окружающей обстановке, освоится и разговорится. Надо его лишь немного расшевелить наводящими вопросами.
– Присаживайтесь, Михаил Анатольевич.
Тот поспешно сел.
– Вы всегда стараетесь приходить раньше назначенного времени? В любое место?
– Да, знаете ли. Боюсь опоздать. Но мне даже приятно посидеть с полчаса где-нибудь в коридоре, настроиться, так сказать. Потом уже не так страшно.
– Вы работу ищите, так?
– Да. Давно уже ищу.
– Просто когда вы говорите о коридорах, о страхе…
– Собственно, в этом и есть моя проблема. Я не понимаю, почему не могу найти хорошей работы. Да что там! – Борисов махнул рукой. – Вообще никакой! У меня нет таких недостатков, которые… словом, вредных привычек.
Люба не хотела сразу же переводить разговор на Варягина. Человек пришел за помощью, а она врач. Пусть уж милиция с убийствами разбирается. Она присела напротив и стала внимательно слушать. Но Борисов через некоторое время сам заговорил о бывшем хозяине:
– …хорошая работа. И начальник хороший человек. Хозяин то есть. Потому и наговорам поверил, что хороший. А я, вот, не умею себя защитить. Не верят, ну что ж. Почему-то те, кто врут, в себе уверены. А я, вот, правду говорю, а оказываюсь виноватым. Так что ж, учиться врать?
Она молчала, слушала. Слушать – ее работа. Если психотерапевт начинает давать советы, это уже непрофессионализм. Надо подводить пациента к мысли о том, какое решение ему принять, как найти выход из сложной ситуации, но ни в коем случае это решение не подсказывать и не навязывать.
– …наказывает. Вот ему тоже досталось, Варягину, хотя он хороший человек. – Борисов повторял это без конца. По нему выходило, что все вокруг исключительно хорошие люди. Все кроме него. – Но слушает людей плохих. – Наконец-то к огромной Любиной радости появились и плохие люди! – И им верит. Почему человек не видит тех друзей, которые ему по-настоящему друзья, а врагов своих возвышает? Почему?
– Это уже вопрос философский. Давайте вернемся к вашей проблеме. Вы давно знаете Варягина? И в каких вы с ним отношениях?
– Да ни с кем я не могу быть в отношениях! Ни в каких! Я навязываться не умею. Друзей у меня нет, – уныло сказал Борисов. – Видите ли, в результате эволюции гомо сапиенс постепенно переродился в эго сапиенс. Человек разумный стал эгоистом разумным. «Я» прежде всего, а с остальными надо поступать в интересах своего «я». И получается, что люди хорошие только с тем, кто им выгоден. Отсюда и доброта эгоистичная, с выгодой, с подтекстом. А я словно и не эволюционировал вместе с прочими, остался, так сказать, на первой ступени, а потому никак не могу приспособиться. Когда хочешь кому-то стать другом, то получается все наоборот. Люди правду и искренность до себя не допускают. А вдруг да от этой правды будет больно? Боли никто не хочет, душу, значит, на замок. И никого туда не пускают, особенно добрых, как я. И как мне сблизиться с понравившимся человеком, тем более что он начальник, а я никто? Я не могу быть ему другом из-за разницы в социальном положении. Мне сначала тоже надо стать бизнесменом, а это невозможно.
– Но теперь вы почувствовали, что между вами установилось равенство, и решили с ним сблизиться?
– Да. Я к нему зашел. По-дружески. Помощь предложил.
– Очень хорошо.
– Да ничего хорошего! Он ведь мучается, страдает. Но думает, что все дело в деньгах. Главное – это раздобыть деньги, раздать долги. А ведь получит он деньги и вновь побежит по тому же кругу. Все эти плохие люди вновь к нему вернутся и будут им пользоваться.
– А что, по-вашему, может облегчить его страдания?
– Бросить все, фирму продать, квартиру тоже, – решительно сказал Борисов. У него даже голос изменился. Михаил вдруг заговорил уверенно, будто он единственный знал правильный Варягинский жизненный путь. – Я ему домик в деревне предлагаю. Тишину, покой. Разве плохо?
– А если он не хочет?
– Ему покой нужен, – упрямо сказал Борисов. – Сейчас, как никогда, нужен покой. И я ему помогу. Я спасение ему несу, а он упрямится.
– Вы лекарства какие-нибудь употребляете?
– Лекарства?
– Это я к тому, что если вдруг буду рекомендовать вам медикаментозное решение проблемы.
– Выписывали уже, – резко оборвал ее Михаил. – И успокоительное, и снотворное. Много чего выписывали.
– Пьете их? Таблетки?
– Нет. Не пью.
– Почему?
– Да не хочу я успокаиваться! Я переживаю. За людей.
– Скажите, а кто вам их выписывал?
– Доктор. Невропатолог.
– По причине?
– Я вроде бы, когда сильно нервничаю, агрессивным становлюсь. То есть не всегда, конечно, а если здорово припечет.
– Что значит припечет?
– Ну, припечет. Сам не знаю, как это происходит. Когда я сильно нервничаю, меня трое не могут удержать. Сила ужасная во мне просыпается. Когда мне за кого-то очень уж надо заступиться.
– Интересно. И как она проявляется, эта сила?
– Дверь могу, например, запертую плечом вышибить. Запросто.
– А человека убить? Врага?
– Врага, наверное, могу.
– А того, кому успокоение надо?
– Не знаю. Не пробовал.
– Когда сильно нервничаете, в каком вы состоянии? Помните потом что-нибудь?
– Не особо. – Михаил нахмурился: – Не помню. Это импульс. Чувствуешь себя ружьем после отдачи. Сначала будто выстрелил, а потом назад отбросило. Выстрела не помню, помню только, когда назад отшвырнет. Вы мне таблеток не выписывайте. Не помогает. Я лучше в коридорах полчаса посижу и успокоюсь. Может, мне не везет просто? А?
– Как вы себя сейчас чувствуете?
– Вроде бы полегче. Полегче, да.
– Вы должны ко мне приходить и дальше. По крайней мере, два раза в неделю.
