– Как думаешь, что они делают?
– Машину, кажется, смотрят. Хорошая тачка. Варягин ее, похоже, продает.
– И Борисов здесь, – задумчиво сказала Люба. – Напросился все-таки.
– Куда напросился?
– Варягину помочь. Должно быть, это он покупателя привел. Хочет избавить Олега Валерьевича от обременяющей его душу собственности.
– А откуда ты знаешь, что Борисов напрашивался помочь?
– Он же заходил к Варягину недавно, – попыталась выкрутиться Люба. – Ты мне сам рассказывал.
– Подробности не рассказывал. Давай, колись, почему не хочешь Борисову на глаза показываться? Вместе со мной?
– Видишь ли, согласно врачебной этике, я не могу рассказывать тебе ничего о своих пациентах.
– Пациентах?!
– Не кричи. Да, о пациентах.
– Варягин твой пациент?!
– Я же консультировала его, когда относила письмо.
– Врешь.
– Не вру.
– Врешь.
– Я не хочу, чтобы он знал о нас с тобой. О том, что я живу с сотрудником милиции.
– Как звучит! «Я живу с сотрудником милиции»! Прямо, как начало романса! Надо порекомендовать внести его в программу концерта ко Дню милиции. Значит, я не мужчина, а всего лишь сотрудник милиции? Ты стесняешься сотрудников милиции вообще, или меня в частности?
– Отстань. Они, кажется, уходят.
– Да. Не договорились, – посмотрев в окно, сказал Стас. – Или мужик решил еще немного подумать. Чего тут думать! Деньги есть – брать надо! Классная тачка! Или Варягин несусветную цену заломил? Вроде, не должен, ему деньги до зарезу нужны. И на чем, интересно, этот буржуй недорезанный собирается ездить, если машину продаст?
– За что ты его буржуем недорезанным обзываешь? Он, между прочим, несчастный человек!
– Ага. Но счастливым побыть успел. А мы вот с тобой не дождемся. Несчастными родились, несчастными и помрем.
– Все, пошли.
– По-моему, ты темнишь. Ты не случайно от Варягина прячешься. Неужели ходила к нему? Признайся: ходила?
– Нет.
– Клянешься?
– Клянусь.
– Тогда звонила?
– Нет, – сказала Люба с легкой заминкой. – Нет, я не звонила, – уже гораздо тверже повторила она.
– Хорошо, пошли, – потянул ее к лестнице Стас. – Как подростки в подъезде тремся. Да ушли они уже, ушли, не переживай.
Она тем не менее чувствовала себя неловко. Когда в понедельник Борисова пригласят для дачи показаний, он столкнется в Управлении со Стасом. И подумает, что Люба не помочь ему пытается, а выведать информацию. Еще и в ней заподозрит сотрудника милиции! Мол, выполняет задания под видом психотерапевта. И Варягину расскажет. Прощай тогда откровенные письма! А у нее только-только начало получаться.
Узнал он ее или не узнал? Смотрел в их сторону, это точно. Как у Борисова со зрительной памятью?
– …ты не слушаешь.
– А? Что?
– Я говорю, что этот Борисов – человек не простой. Стали выяснять подробности его биографии, и всплыла интересная история. Погоди, куда это ты направляешься?
– К метро.
– Я же на машине!
– Ах да.
– Конечно, это не Варягинская ласточка, но… Слушай, у тебя нет в заначке миллиона?
– Зачем?
– Давай у Варягина машину купим? Помочь ведь надо человеку. Да шучу я, шучу.
– Если ты хочешь новую машину…
– Очень хочу. Мы в ней будем шикарно смотреться. Лучше, чем в этой. – Стас открыл перед ней дверцу своей «Лады». – Прошу!
– Хочешь, чтобы ее любимая женщина подарила? – спросила Люба, залезая на переднее сиденье.
– Ага. И все шито-крыто. Никто не упрекнет меня в том, что я беру взятки.
– А берешь?
Вместо ответа он сердито надавил на газ.
Какое-то время они ехали молча, но потом вернулись к интересующей их теме.
– И что там с Борисовым? – спросила Люба.
– Вообще-то я не имею права тебе рассказывать, – притворно вздохнул Стас. – Но ты ведь никому? – Она кинула. – Три года назад умерла жена Борисова. Несчастный случай: мыла окно и упала с высоты десятого этажа. Маша мыла раму, нынче Маша тама. На кладбище, то есть. А в организме ее, между прочим, при вскрытии обнаружилась большая доза транквилизаторов.
– И что Борисов?
– Вполне мог ее накормить таблетками. Но доказать ничего нельзя. Дело не возбуждали за отсутствием состава преступления. А ему после смерти жены тещина квартира досталась. Жена получила ее по дарственной, буквально за неделю до смерти матери. Чтобы, значит, при разводе не делиться. По дарственной-то это ее имущество и только ее.
– Они разводиться собирались?
– Кто знает. Может, и собирались. Мутная история с этими квартирами. Недвижимость Борисов продал и живет себе припеваючи, нигде не работает. Деньги к концу подойдут, а тут теткино наследство на подходе.
– А что с теткиным наследством?
– Умерла тетка. Скоро полгода будет, как умерла. Пора вступать в законное владение имуществом. Эх, и везунчик же он, этот Борисов! Просто в рубашке родился!
– Она тоже упала с десятого этажа?
– У нее дом в деревне. Слава богу, одноэтажный. Но это не застраховало ее от несчастного случая. Кстати, эта деревня километрах в пятидесяти от Москвы. Место престижное, дачки там ныне шикарные строят. Земля просто золотая, повезло Борисову.
– От чего ж она умерла?
– Я тебе говорю: несчастный случай. Повела бычка на пастбище, а цепь вокруг ноги и обмоталась. Бычок дернулся, взбрыкнул, понесся пулей и протащил старушку по земле метров немало. Многочисленные ушибы, в том числе и головы, парочка переломов, в общем, травмы, несовместимые с жизнью. Много ли ей надо? Через два дня скончалась бабулька в местной больнице, на руках у любимого племянника.
– Вот видишь! Борисов тут не причем!
– Вообще-то он именно в этот день гостил у тетки. Когда бычок взбесился. Может, он того? Громко свистнул? Скотинка-то и взвилась.
– Ерунды не говори! Борисов свистнул! Да он говорить громко не умеет, не то что…
– Стоп-стоп-стоп! Все тайное становится явным. Когда это ты слышала его тихий голос? И где?
– Хорошо, я тебе расскажу. Только не думай: я не влезала в расследование и вообще… У него серьезные проблемы, он нуждается в помощи психотерапевта.
– И какого плана проблемы? – напряженным голосом спросил Стас.
– Обостренное чувство справедливости. Он считает, что страдает в силу своей доброты и природной застенчивости. И у него неконтролируемые вспышки агрессии. А лекарства, которые ему выписывают, Борисов не пьет. Только ты не подумай…
