Не надо оставлять улик.
Я меньше всего на свете хочу оказаться за решеткой.
Кстати, вот что сейчас лучше всего сделать, так это взять салфетку и вытереть все ручки, к которым я прикасалась. Неизвестно, как посоветует мне поступить Юрик. Но на всякий случай я избавлю этот дом от своих отпечатков.
Ох, если бы и память можно было протереть с такой же легкостью, как дверную ручку!
Повесив на плечо сумку с моим драгоценным фотоаппаратом, я протерла дверь кабинета. Потом отправилась в фотостудию, провела салфеткой и по наружной, и по внутренней ручке. И в какой-то момент поймала себя на мысли, что мне больше не страшно. Я почти успокоилась, взяла себя в руки, и моя голова уже забита другим.
Какая прекрасная все-таки студия у этого ублюдка… Насколько же грамотно здесь все устроено… И эти дорогие хорошие фотоаппараты…
Лежащая там аппаратура притягивала, как магнит. Очень хотелось хотя бы взять ее в руки, сделать пару снимков. Особенно меня интересовал Canon 5 D Mark II – я никогда еще не снимала на цифровую зеркальную камеру с фул-фреймом, и воображение рисовало мне полноформатные снимки особенно яркими и прекрасными.
А что, если прихватить фотик с собой? Славе он точно уже никогда не понадобится!
Но, хотя соблазн был велик, я ему не поддалась. И, глубоко вздохнув, вышла в коридор.
Может, я не очень хорошая девчонка. Хочу всего и сразу. Стремлюсь в сказку – и за чужой счет. Ради популярности готова из шкуры выпрыгнуть. Но воровство или даже уже скорее мародерство – это совсем не мое. И пусть у меня даже в жизни никогда не будет денег на роскошный Canon, я никогда не опущусь до такой низости. Не хочу быть похожей на гнусного продюсера, который выжал все соки из глупого провинциального мальчишки, а потом решил заработать на его смерти!
Так, к чему я еще могла прикасаться? К ручке калитки – но ее я протру, когда приедет Юрик, не хочу лишний раз светиться возле этого дома. Но еще, кажется, была дверь, ведущая в бар – застекленную террасу. Вот там тоже надо прибраться.
Я вышла во двор, и… Если бы на моем плече не было сумки с фотоаппаратом, я бы точно завалилась в обморок. Хрупкость любимой недешевой для моих доходов игрушки здорово держала меня в тонусе.
И все-таки это было ужасно…
Труп продюсера Славы почему-то уже лежал на вымощенной светло-серой плиткой дорожке. И все вокруг было забрызгано кровью. Лицо у мужика отсутствовало начисто – кто-то искрошил его на мелкие кусочки. Такая же кровавая каша была в районе груди. И еще там торчало лезвие ножа, а рукоятка отсутствовала. Наверное, тот маньяк, который устроил весь этот кровавый кошмар, воткнул нож в кость и не смог извлечь его обратно.
Мелко-мелко трясутся ноги.
Не хватает воздуха.
Очень сильно кружится голова.
Внезапно в моей голове появляется мысль: а может, это уже Юрец приехал? Он у меня жутко умный. Понял, что произошло, и решил нашинковать виновника всех моих проблем, как капусту?
Но я сразу же понимаю, что это очень глупая мысль. Там, в подвале, ведь было два трупа, и при всех аналитических способностях не понять, кто из них жертва, кто преступник. К тому же в этой кровавой окрошке явно есть что-то ненормальное, а Юрец у меня пусть и простой парень, но все-таки он не псих.
Значит, в доме есть кто-то еще?
И он тут разгуливает совершенно свободно?
Один нож сломал и отправился на поиски другого?! Какой кошмар! Но меня это в принципе уже не очень удивляет. Это не студия звукозаписи, а филиал дурдома!
Однако все-таки мне здорово не по себе. Прямо мурашки по коже. Может, выбраться на улицу и подождать Юрика там?
– Держи!
Я дернулась и заорала, как сумасшедшая.
Рядом со мной, протягивая окровавленной рукой молоток, стояла высокая худая девушка, и я сразу поняла, кто это. Покойный Николас довольно правильно ее описал. Черные волосы, большая красивая грудь, кошачьи зеленые глаза.
Мне кажется, я даже вспомнила клип этой девицы – что-то про розы и слезы. Впрочем, я могла и с кем-то ее перепутать – и певицы, и их песни сегодня похожи, как сиамские близнецы. И если они не поют про розы и слезы – тогда в их репертуаре всенепременно должен иметься хит про кровь-любовь.
– Держи, не стесняйся! Наверное, тебе тоже хочется ему показать.
– Привет, Тузик, – я испуганно улыбнулась. – У тебя классный молоток, только он мне не нужен.
Несмотря на вроде бы миролюбивый тон, взгляд у девицы был совершенно безумным. Да и огромная кувалда в ее руках тоже как-то не способствовала обретению душевной гармонии.
– Я не Тузик! Этот кретин, – она кивнула на искрошенный труп продюсера, – называл меня Мурзиком. А тебя, значит, вообще Тузиком кликал, как собаку? Скотина! Сукин сын! Меня только вчера из больницы выпустили. Думала – приду и замочу гада. Не успела, его уже шлепнули. Так я его из подвала вытащила, там так тесно, не повернуться. Здесь удобнее, по кайфу. А хочешь ему молотком голову проломить? После того, как он со своими друзьями мне «троечку» сделали, я только об этом и мечтала! Думала, фиг он меня на порог пустит после того, как в «дурку» уложил. Боялась, что не смогу пройти внутрь и с ним как следует посчитаться. А тут так кстати калитка открыта. Только вот жаль, что ты решила мне помочь и замочила гада…
– Извини, что я ошиблась с твоим именем. – Облизнув пересохшие губы, я сделала шаг назад. – Нет, он меня вообще никак не называл. Ни Тузиком, ни Шариком. Я – фотограф, пришла к Славе по делу. И вот вижу, что он тут такой немножко непригодный для проведения переговоров лежит. Но, конечно, ты права. Если он так над тобой сексуально издевался, то голову ему проломить надо. Ты действуй, не стесняйся. А я, пожалуй, пойду.
– А какие у тебя с этим козлом переговоры должны были быть? Ты что, не певица?!
– Нет. Но ты не нервничай. Вообще-то я пою хорошо, – залепетала я, пятясь к калитке. – Я могу прямо сейчас тебе спеть, хочешь? Я никому не скажу, что тут случилось.
– Так это не ты?
– Что – не я?
– Это не ты Славку с Колькой шлепнула? Тебя эта сволочь жирная во все дырки не драла?
Наш разговор начинал мне нравиться все меньше и меньше. Лицо Мурзика напоминало наливающееся грозой небо и не предвещало ничего хорошего.
– Это не ты замочила Славку с Колькой?! А я думала, что вот нашлась наконец девочка, которая за всех нас отомстила. За то, как он, импотент паскудный, часами трахал и избивал, а кончить не мог. За то, как под приятелей своих подкладывал. За героин. За то, – по лицу Мурзика потекли черные струйки туши, – что обещал золотые горы, пластинки, пиар. И ни фига не сделал, попользовал и выбросил…
Мне стало жаль эту девушку. Но ее состояние все равно представлялось мне крайне опасным. Поэтому я не стала ей ничего объяснять, а, продолжая потихоньку приближаться к выходу, вдруг резко побежала к калитке.
