– В холодильнике есть борщ и макароны, надо только разогреть, – намекнула Василиса. Впрочем, за четверть века семейной жизни Василиса Николаевна прекрасно усвоила, что достать борщ из холодильника и разогреть его супруг не в состоянии – абсолютно и категорически. Вот преступников ловить – это другое дело. Это азарт, адреналин, настоящая мужская работа. Еще, если сильно напрячься, он мог отрезать от батона колбасы толстый лапоть, кинуть его на хлеб и съесть, мерно работая широкими челюстями. А борщ достать – это было для Петра Петровича слишком сложно, долго и неинтересно.
Василиса положила трубку, снова вынула фотографию седовласого и черноглазого продюсера и прижала ее к щеке. Где-то в районе желудка потеплело, и сердце женщины забилось тяжело и часто, замирая от восторга.
Его машина приехала около десяти вечера, и Алена выглянула, чтобы увидеть, как коротко мигнет сигнализация автомобиля, и увидеть, как ее сосед, крупный, широкоплечий молодой человек, пройдет в подъезд. На секунду свет, падающий от лампочки, висящей перед подъездом, осветил его лицо и короткий светлый ежик волос. Резко хлопнула дверь. Потом вторая, внутренняя.
«Что-то вид у него сегодня озабоченный», – подумала Ватрушкина и снова села к телевизору, где на «Муз-ТВ» передавали ее любимый хит-парад.
Певец, исполнявший с экрана незатейливую песенку о девице, уехавшей за три моря в Африку и там, в стране пигмеев, макак и антилоп «гну», его, бедолагу, совсем забывшей, навевал невыносимую скуку. Такие страдальческие песенки кто только не пел, Алена даже пару раз подумывала о том, чтобы самой написать песню, исполнить ее и прославиться. Правда, дальше идеи дело не шло: у Алены не было ни слуха, ни голоса. Зато деловой хватки – с избытком: у Ватрушкиной было свое турагентство, дела которого шли очень неплохо. Настолько неплохо, что девушке пару раз предлагали его продать.
– Вах-вах-вах, – говорил очередной потенциальный покупатель елейным голоском и морщил кустистые брови, – ну скажи, зачем такой красавице работать? Зачем нервничать? Зачем вставать ни свет ни заря? Пачэму бы не прадать?! Хорошую цену дам.
Алена была в принципе не против: постоянный стресс из-за того, что кого-то из туристов укусила акула, кто-то наступил на тарантула, кто-то напился и опоздал на самолет, целая группа, вкусив ананасовки на пляже далекой тропической страны, расслабилась и осталась без денег и документов, а некая девица, посетившая Кению, после возвращения подала в суд на Аленино турагентство из-за случившейся с ней беременности. В последнем случае Ватрушкина никак не могла понять, чем она лично виновата и почему ее предприятие должно теперь содержать маленького черненького курчавого отпрыска незадачливой продавщицы овощного ларька, выигравшей поездку в лотерею. Тем не менее судебный процесс все еще шел и выматывал у Алены силы и средства.
Тем не менее продавать свое турагентство Ватрушкина не соглашалась. Чем, скажите на милость, она тогда стала бы заниматься? Мужа у нее нет. Вернее, когда-то он был, но давно ушел. Алена даже не знала – почему: она не спросила, а муж не сказал. Или спросила, и он ответил, но Алена уже забыла содержание его объяснений. Детей у Ватрушкиной тоже не было. Правда, имелась любимая младшая сестра, но она жила отдельно. Таким образом, Алена занималась делом, которое ее уже давно не радовало, но продать его не решалась, так как тогда заниматься ей было бы нечем совершенно. А к чему приводят безделье и скука, девушке было прекрасно известно – ни к чему хорошему, об этом в свое время отлично написал Лесков в своей повести «Леди Макбет Мценского уезда». В общем и целом Ватрушкиной было грустно. И только выходящий утром из подъезда и вечером заходящий в него сосед, живший с Аленой на одной площадке, внушал ей странный оптимизм. То ли вид у него был настолько уверенный, что это передавалось Алене, то ли еще какие-то мистические свойства были у этого яркого голубоглазого блондина, весельчака и балагура, но Ватрушкину его вид успокаивал, хотя они даже не были толком знакомы. Так, скажут друг другу «привет» на лестнице и дальше пойдут в разные стороны.
– И все же вид у него какой-то уж слишком невеселый сегодня, – снова пробормотала Алена, вспоминая, как ее сосед шел к подъезду. – Интересно, что у него случилось?
В этот момент сигнализация снова пискнула под окнами знакомым тембром, и подошедшая к окну Ватрушкина увидела, как ее сосед бежит по лужам к своему автомобилю, поднимая тучи брызг.
– Да, точно что-то стряслось, – сказала Алена, провожая глазами машину.
Но тут на «Муз-ТВ» начала звучать песня, которую пела Ксения Дюк, о которой вся страна знала, что у нее страстный роман с футболистом, и Ватрушкина тотчас же забыла о странном поведении своего соседа.
Рем Фильчиков, музыкальный продюсер и бизнесмен широкого профиля, тоже, по странному совпадению, сидел перед телевизором и тоже смотрел «Муз-ТВ», но испытывал при этом совершенно иные, чем Алена, чувства. Пела его протеже. Пела хорошо. Но эта самая протеже в последнее время стала большой проблемой. Она, видите ли, влюбилась в футболиста. От возмущения Рем в бешенстве швырнул в угол пару подушек. Впрочем, то, что Ксения Дюк, в которую его продюсерский центр вбухал огромную кучу денег, влюбилась именно в футболиста, в форварда столичного клуба, было хорошо. Форвард этот был длинноног, вихраст, хорош собой и широко известен, и аналогия Виктория Адамс – Дэвид Бэкхем скорее помогла бы карьере юной певички, нежели повредила бы.
Проблема была в том, что красавица действительно влюбилась. Без задних ног, если таковые у нее имелись. Ее чувства были столь дикими и необузданными, что ни о чем, кроме как о своем возлюбленном, она и думать не могла. А теперь, когда они, по слухам, поссорились… Какие там песни! Какие там гастроли! Похудевшая, чем-то поцарапанная и постоянно сокрушавшаяся о своем неумении плавать, Ксения Дюк являла собой жалкое зрелище. Каждые пять минут ее исхудавшая рука тянулась к мобильному телефону. Она звонила и звонила, но без всякого успеха, потому что номер возлюбленного был заблокирован.
– Нет, это ужас! Ромео и Джульетта наших дней! – вслух сказал Рем, выключил телевизор и встал. – Что же делать?!
Он заходил туда и обратно по комнате, а потом подобрал валявшиеся в углу две подушки и снова в ярости швырнул их в стену. Когда вторая подушка еще была в воздухе, Рему пришло в голову, что надо бы позвонить бухгалтеру Василисе Николаевне Сусаниной и узнать точную сумму убытков, нанесенных бюджету продюсерского центра шекспировскими страстями подопечной, а потом связаться с психологом. Где-то он слышал, что есть методики, позволяющие бороться с несчастной любовью.
– А если методики не помогут, – взревел Рем, – тогда я выкуплю этого долбаного футболиста и сделаю из него оперного певца! Даже если он будет сопротивляться! Или нет… Я сделаю из него чучело, перевяжу его розовой ленточкой и подарю Дюк на день рождения. Или нет… Лучше я заставлю его жениться на ней – и через три месяца совместного проживания ее страсть как ветром сдует.
Он снова сел на роскошный кожаный диван, нашарил мобильный телефон и принялся звонить бухгалтерше Сусаниной.
