– То есть все выглядит так, – повторила Алена, – сначала сутки голода, потом специальный белок поступает в кровь и запускает механизм самодиагностики?
– Да. И начинает лечить эту найденную проблему. И заодно все остальные болезни и травмы – все, что может найти. Задача – поставить больного на ноги. Запустить этот механизм может только полное отсутствие пищи. Воду, впрочем, можно пить. Вода – это дождь. За ним не надо ходить.
– Классно, – сказала Алена, – и сколько времени это занимает? Ну, в смысле, чтобы все вылечить?
– От шести до десяти дней голода.
– Совсем недолго!
– В сущности, да. Недолго. Главное, резко не начать после голодовки есть, потому что случается заворот кишок.
– Ой!
– Ага, – кивнул Олег.
– Я верю в традиционную медицину, – сказала Алена.
– Молодец, я тоже, – согласился с ней Олег.
Впереди загорелся красный свет. Машина остановилась.
– Они перерезали провод, – сказал Рем. – Или звонок отключили.
Он посмотрел на Василису. Та ответила ему растерянным взглядом.
– Открывайте! – закричал Фильчиков и ударил ладонью по двери.
Никакой реакции.
– Ксения! Пожалуйста, откройте дверь, – вежливо сказала Василиса и аккуратно постучала в дверь костяшками пальцев.
Тишина.
– Может, вызвать МЧС? – предложила Сусанина. – Насколько я знаю, они двери вскрывают, даже бронированные.
Фильчиков осмотрел препятствие.
– Я бы привез динамита и взорвал тут все, – сказал он голосом человека, попадавшего и не в такие переделки, – но к такому решительному шагу, как подрыв двери, надо готовиться заранее, – пояснил он, – ну, там, рассчитать объем взрывчатки, связаться с поставщиками гексогена, заказать детонатор… К тому же мы не можем сейчас отсюда уйти, птички могут упорхнуть, и упорхнуть далеко – Пуканцев далеко не бедствует, одни рекламные контракты приносят ему как минимум миллион долларов в год. Купит он своей благоверной домик на тропических островах, и фиг мы ее разыщем. Нет, уходить нам никак нельзя.
– А может, подать на нее в суд из-за разрыва контракта, и дело с концом? – предложила Василиса, предпочитавшая мирные и цивилизованные пути решения вопросов.
– Ты всемирную декларацию прав человека читала? Нет? А «Трудовой кодекс»? Ксения может петь, а может и не петь, – мрачно сказал Рем.
Несколько секунд они стояли в тишине, уставившись на дверь. Фильчиков напряженно думал. Василиса с надеждой глядела на шефа – у продюсерской компании Рема и раньше возникали проблемы, но Фильчиков до поры до времени их благополучно улаживал.
Свет светофора сменился на зеленый. Автомобиль Олега тронулся.
– Давай я тебе что-нибудь другое расскажу, повеселее, – предложил врач. – Например, про то, как однажды ночью в отделение одному моему товарищу привезли девушку и парня. Обоих при смерти.
– Ты уверен, что это смешно? – вежливо спросила Алена. – Надеюсь, оба выжили?
– Конечно, выжили, – кивнул Олег, – они стали жертвой излишней политкорректности.
– Защищали негра от скинхедов?
– Не совсем.
– Значит, защищали одинокого скинхеда от лиц кавказской национальности?
– Тоже не угадала! Каждый из них пытался совершить добрый, хороший поступок, но результат оказался плачевным.
– А-а-а, понятно. У старушки упал платочек, они кинулись поднимать, столкнулись лбами и оказались в реанимации?
Врач тем временем вдавил педаль в пол. Машина набрала скорость.
– Почти. Дело было на перекрестке. У девушки была зеленая «Таврия», а у молодого человека «Порш Кайенн», черный такой, сияющий. Они долго вежливо махали друг другу руками, кто кого пропустит, а потом одновременно резко стартовали. В результате машины превратились в металлолом, водители отправились в больницу, но и в госпитале они вежливо раскланивались и пытались одалживать друг другу костыли. Смешно?
– Не очень. Кстати, – добавила Алена, вспомнив, что мечтает пригласить врача на чай с вареньем, – ты умеешь менять патроны?
Олег скосил на Алену выразительный взгляд. В его небесно-голубых глазах отражался свет от пролетающих мимо фонарей.
– Конечно, я ведь служил в армии, – довольно откликнулся Олег, – а от кого ты собираешься отстреливаться?
– Не отстреливаться, у меня лампочка в ванной комнате не включается, – сказала Алена, – приходится принимать ванну при свечах.
– Так это ж здорово, – воодушевился Олег, – еще надо розовых лепестков насыпать, и будет вообще замечательно! И лампочка не нужна. Тем более, – сказал он, втягивая голову в плечи, – что с электричеством у меня отношения не складываются с детства. Впрочем, я могу дать телефон толкового электрика, зовут Сережа, у него большие уши.
Алена почувствовала острое разочарование. Электрик Сережа! Большие уши! Фи! Она насупилась и мрачно уставилась в окно.
…– Может, возьмем «болгарку» и прорежем отверстие? – предложил продюсер, глядя на дверь. – А еще можно пролезть в их квартиру через балкон.
– Это нарушение неприкосновенности частного жилища, – сказала Василиса Николаевна, – действие абсолютно противоправное.
– А ты что предлагаешь? – вздохнул Рем.
– Стучать, – ответила Сусанина. – Когда-нибудь им стук надоест, и двери откроются.
Фильчиков на секунду замолчал, потом набрал в грудь побольше воздуха, как будто собрался надуть воздушный шарик.
– Открывайте!!! – взревел он и ударил в дверь ногой.
Когда грохот утих, Василиса Николаевна подошла поближе к порогу и аккуратно постучала каблучком туфли по гладкой поверхности.
– Ксения, пожалуйста, открой, – вежливо попросила она.
– Дюк! Подлая трусиха! Выходи! – зарычал Рем, нанося следующий удар.
– Ксения, дорогая девочка, нам нужно поговорить с тобой, – позвала Василиса, интеллигентно постукивая в дверь костяшками пальцев.
– Дюк, имей мужество встретится с нами лицом к лицу! – заорал Фильчиков. – Не прячься! Вспомни, как ты приехала из Выборга с одним чемоданом, да и у того отвалилась ручка!
– Ты была так голодна, что готова была есть макароны без масла и сыра, – напомнила Василиса.
– И даже говорила, что их не обязательно варить! Ты их, мол, и так можешь грызть! А еще ты за один вечер выпила столько чая, сколько весь коллектив продюсерского центра не выпивал за неделю, – уточнил Рем зычным басом, который разносился по всему дому. Из соседних квартир начали выглядывать любопытные соседи.
Вася трубку не брала, и это Петра Петровича окончательно доконало. Стадия возбуждения сменилась у него стадией истощения. Он сидел на стуле, стонал и рвал жидкие волосы, торчащие на макушке. Небо на улице постепенно меняло цвет с чернильного на синий. Сонно чирикнула проснувшаяся птичка.
