Он толкнул ее на холодный унитаз.
Велвет помочилась, опустошив свой болезненно сокращавшийся мочевой пузырь. Ее мучитель мурлыкал себе под нос какую-то быструю мелодию, в которой она наконец узнала песенку «Бич Бойз» «Я опытный».
«Как же я хочу тебя убить!» – едва не слетело с ее языка.
– Мне нужно еще и покакать, – сказала она очень тихим голосом.
– Я останусь здесь.
Из-за мешка на голове она не могла видеть его.
– Кори, но ты же не можешь смотреть, как из меня выходит дерьмо, и находить это сексуальным. Пожалуйста.
– Нет.
– Пожалуйста, Кори, пожалуйста!
– Нет. – В его голосе она опять уловила изумление. Он повторял свое «нет», чтобы заставить ее унижаться, заставить просить его.
Если он убьет тебя прямо сейчас, по крайней мере, все это для тебя закончится. В своих фильмах ей приходилось играть развратных цариц, которые брали на себя доминирующую роль в сексе, и сейчас Велвет решила взять на вооружение тот ледяной повелительный тон, которым ее героини разговаривали со своими фаворитами.
– Так ты балдеешь от того, что делают в туалете, Кори? Очень печально. Я думала, что ты настоящий мужчина.
Ей в ответ было долгое молчание, и она подумала: «Либо я достану тебя, либо ты должен будешь удушить меня прямо здесь, на унитазе».
– Я не какой-нибудь там извращенец. Я нормальный, – наконец произнес он.
Это заявление чуть не вызвало у нее приступ истерического хохота. Она невольно схватилась за холодную керамику унитаза и заставила себя продолжать игру.
– Конечно, Кори. Ты нормальный. А нормальный мужчина позволяет даме сходить на горшочек наедине. – Она выдержала паузу. – Ты сделаешь это, а я покажу тебе в постели такое, чего ты раньше никогда не видел.
В наступившей тишине Велвет читала про себя настоящую молитву, первый раз за последние лет десять: «Ну, пожалуйста, Господи, пожалуйста, помоги мне сейчас».
– Хорошо, – сказал он. – Я подожду снаружи. Но не пытайся что-нибудь сделать.
– Не буду.
Она слышала, как он вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Она рывком стащила с головы мешок и сорвала с глаз шелковую повязку. Ванная комната была маленькой; ее стены были выложены плиткой цвета морской волны лет тридцать назад. В углу стояла душевая кабинка, а сам душ был прикручен болтами к стене.
Увидев на двери небольшую задвижку, Велвет подумала, что, если она закроется, Кори, так или иначе, услышит.
– Поторапливайся, – прикрикнул он.
– Я стараюсь, – ответила Велвет, придав своему голосу слезливое звучание. Она застонала, словно у нее болел живот. – Еще минутку. – Если он услышит, что она начала тут рыться, он сразу же вломится внутрь. Она чуть не заплакала от злости. Ничего, абсолютно ничего, чем можно было бы защищаться.
Женщина встала на колени и осторожно открыла шкафчик под раковиной. Ватные шарики. Туалетная бумага. Дезинфицирующий спрей.
Вот!
Она вскочила на ноги, распахнула дверь и направила ему в глаза сильную струю дезинфицирующего средства. Мужчина вскрикнул и упал на спину.
– А-а-а! – орал он, схватившись за лицо.
Велвет выбежала из ванной и помчалась по коридору, который вел в маленькую комнатку. Увидев входную дверь. она бросилась к ней.
Заперто.
Шатаясь, насильник поднялся на ноги, царапая горящие от жгучей боли глаза.
Шесть замков на двери и еще три засова. Но она открыла их и снова попробовала толкнуть дверь. Все еще заперто. Остальные замки открывались ключом.
Где же он может держать эти проклятые ключи? Стараясь не паниковать, Велвет принялась рыскать по комнате. На столе ничего, кроме грязной тарелки с крошками от сэндвича и стакана с остатками молока. Ничего и на небольшой кухонной стойке.
Она слышала звон ключей раньше, когда он ронял их на пол спальни. Велвет повернулась, и тут он набросился на нее: лицо перекошено от ярости, вместо глаз – красные слезящиеся щели.
Она схватила с боковой тумбочки лампу и сильно ударила его, попав ему в плечо. Мужчина осел на пол, и Велвет подняла лампу, чтобы врезать ему по голове.
Его руки потянулись к ногам женщины. Стараясь повалить свою жертву, он вцепился в тонкие лодыжки и не отпускал ее, хотя она изо всех сил била его основанием лампы по шее, потом по затылку. Велвет, в свою очередь, мысленно повторяла: «Не дай ему тебя свалить. Если он уложит тебя на пол, он победил».
И тут ей в ногу впились его зубы, сильно и глубоко, до самой кости, вырвав кусок мяса.
Велвет вскрикнула и упала на пол, принявшись колотить своего мучителя ногами.
Ей удалось схватить упавший баллончик спрея и снова направить ему в лицо струю. Одновременно она пыталась намотать на его шею шнур от лампы. Он заплакал и внезапно сильно ударил ее рукой, попав в дыхательное горло, Велвет задохнулась и стала судорожно хватать ртом воздух. Мужчина схватил лампу и с силой опустил ее на голову женщины. Лампа раскололась, Велвет обмякла, и ее глаза закатились. В последний миг, теряя сознание, она подумала: «Нет, только не это».
Клинок поднялся, затем тут же опустился на пол. Его глаза горели так, словно эта сучка засунула туда горящие спички. Собравшись с силами, он с трудом дошел до умывальника и. стал промывать свои обожженные глаза водой. Во второй раз струя дезинфицирующего средства была довольно слабой, но первый раз, когда ядовитая жидкость обожгла слизистую оболочку глаз, это показалось ему настоящим адом.
Она могла ослепить его! А может быть, и так уже нанесла непоправимый вред зрению.
Его вырвало прямо в умывальник. Потом, после бесконечно долгого промывания глаз, когда он наконец почувствовал, что острая боль постепенно перешла в тупую, Клинок протянул руку к баллончику и прочитал инструкцию. «Вызовите врача» – сейчас это не вариант. Он заставит эту сучку заплатить ему за все. И Клинок продолжил промывать глаза.
Через полчаса руки его все еще тряслись, но он уже мог видеть достаточно хорошо, чтобы снова закрыть все засовы и перетащить Велвет назад в комнату. Ее левая лодыжка представляла собой кровавое месиво, она дышала с присвистом и находилась без сознания.
«И это называется хорошее воспитание», – презрительно подумал он. Никто из его предыдущих жертв так яростно не сопротивлялся. Когда утихнет боль, этот ее огонь сделает процесс наказания и уничтожения еще более сладким для него, чем убийство его собственной мамы. О, как это будет забавно! Представив себе предстоящую казнь, Клинок весь напрягся, несмотря на болевшие глаза и голову Он будет держать ее глаза открытыми, направляя в них струю спрея, пока баллончик не кончится. Он наденет на себя свои ножны с великолепным острым ножом, чтобы она могла видеть, что ее ожидает после всей этой прелюдии с химией.
