— Какими руками вы его душили — этими или другими, разберется суд, — авторитетно заявил майор. — Но в одном подозреваемый прав: милицию вызывать все-таки придется, — повернулся он уже к Баратовой.
— Я согласна, но сначала позвоню сыну и попрошу его привести сюда своего знакомого.
— А кто его знакомый? — нахмурился майор.
— Майор из ГУВД, — ответила Баратова.
— Ну что ж, один майор — хорошо, а два — это уже в два раза лучше, — глубокомысленно изрек Василий Андреевич.
И в этот момент опять зазвонил дверной звонок. На пороге, слегка пошатываясь, стояла Петровна.
— Вот и еще один наш клиент, — радостно сказал майор и потащил Петровну к столу.
— Что вам от меня нужно? — возмутилась старушка, дыхнув на майора перегаром.
— Снять отпечатки ваших пальцев, — поморщился, отворачиваясь в сторону, майор и в возбуждении схватил Петровну за руку.
— Это еще зачем? — испугалась та.
— Затем, что из квартиры Юлии Александровны пропала ценная вещь, — нетерпеливо пояснил майор, подтаскивая руку Петровны к валику с краской.
— Если вы это насчет той бутылки ликера, которая стояла у Ольги Михайловны в буфете, так она сама мне ее завещала, — вырывая свою руку из цепких лап майора, сказала старушка. — Так и сказала: когда умру, бутылка, Петровна, твоя! Выпей за упокой моей души! А волю покойного не выполнить грех, — пустила она слезу. — Я бы и сама вам все это рассказала, без этих ваших мазилок!
И она с отвращением посмотрела на подушечку с чернилами.
— А вот я бы с удовольствием сняла свои отпечатки пальцев, — заявила Людмила, с гордостью посмотрев на майора.
— Это еще надо заслужить, — ответил тот, тщетно пытаясь поймать Петровну, которая ускользала от него, быстро обходя вокруг стола.
— Смотри, как он преобразился, — сказала Людмила, показывая Баратовой на майора. — Глаза горят, живот втянут, взгляд гордый! Не пенсионер, а гончая! А Петровна — его дичь!
— Только дичь что-то уж очень потрепанная, — улыбнулась Юлия Александровна.
И тут майор, наконец изловчившись, схватил Петровну за руку.
— Семен, меня «замели», — пискнула та слабым голосом. — Все равно ничего тебе не скажу, волчара ментовский, — с ненавистью сказала она майору.
И тут на кухне раздался какой-то грохот, как будто сверху упало что-то тяжелое. Все вздрогнули. Майор пошел на кухню и вскоре вернулся с ножом в руках.
— Где это было? — спросил он Баратову, показывая ей нож.
— В верхнем правом ящике буфета, — ответила та.
Майор вернулся на кухню, открыл ящик и посмотрел внутрь.
— А это что у вас там лежит? — поинтересовался он у Юлии Александровны, доставая из ящика ожерелье.
— Это же мое ожерелье, — не поверила та своим глазам. — Ничего не понимаю! Я его туда не клала!
— Значит, нашлась пропажа, — оживилась Петровна. — А чуть что, сразу ни в чем не повинных людей за руки хватаете! Руки всякой грязью мажете! Сразу Петровна виновата! А может, у Петровны сердце плохое! Может, у нее душа болит, — все больше распалялась она.
— Душа от отпечатков пальцев болеть не может, — со знанием дела заявил ей майор.
— Это у вас не может! А у меня она чуткая, деликатная, — уже не могла остановиться старушка. — Может, мне вот тут жжет, — постучала она сухоньким кулачком в грудь. — И сегодня мне плохо будет от обиды! Может, мне за эту обиду компенсация полагается, и моральная, и материальная!
— Не скули, пипетка! Будет тебе компенсация! Второй раз эта халявщица у нас со стола выпивку уводит, — сокрушенно сказал майор и протянул Петровне четверть бутылки водки.
— Вот это другое дело! Это и морально, и материально, — обрадовалась та, прижимая бутылку к груди. — А если еще полстакана дашь, то я не только отпечатки своих рук тебе оставлю, но еще и своего единственного племянника приведу!
— Нет уж, хорошего понемногу, — поспешно остановил ее майор.
Когда вызванная милиция увезла труп Пети, притихшие соседи разошлись по своим квартирам. Проводив их, Баратова набралась храбрости и позвонила сыну.
— Ты будешь ругать меня, Митя, но ожерелье опять нашлось, — сказала она. — Но зато у нас появился труп одного из моих соседей! Так что день прошел не зря, — поспешно добавила Юлия Александровна. — Нет, он не в моей квартире, и еще не пропал! Его нашел на нашей лестнице Семен Яковлевич, и уже забрала с собой милиция!.. Ну, как ты мог такое подумать! Конечно же, это не я его «замочила»! И не Семен Яковлевич!.. Нет, думаю, к моему ожерелью этот труп никакого отношения не имеет! Но раз ты считаешь, что так нужно, то приезжай со своим приятелем, — согласилась Баратова и повесила трубку.
После чего она вышла на балкон и сразу же услышала уже знакомые ей призывные заклинания:
— Дрюсик, мой Дрюсик, — надрывно голосила девица.
«Ишь, как заклинило девку, — с сочувствием подумала Баратова. — С одной стороны, парню, конечно, повезло! Но с другой — это же как стихийное бедствие! Если появилось на твоем пути, то пощады не жди!»
— Может, хватит, Саша? — не выдержала вторая жиличка.
— Сколько хочу, столько говорю. В конце концов, я тоже плачу за эту квартиру, — недовольно ответила первая.
— Неужели нельзя потерпеть? Все равно через три дня увидишь своего ненаглядного, — фыркнула ее подруга.
— А вот нельзя! Может, мне и жизнь не в радость, если я хотя бы пять раз на день не услышу его голос, — сказала Саша.
— Сколько их у тебя уже было, — вздохнула вторая девица.
— Много, очень много, — согласилась с нею Саша. — Но все это было не то! А этот — особенный, — мечтательно добавила она.
— Все они особенные, пока они тебя не бросят или ты их, а потом все начинается снова, но уже с другим, — скептически сказала вторая девица.
— Нет, моего Андрюсика я никогда не оставлю, да и он меня никогда не бросит, — уверенно сказала Саша.
— А вдруг? Гляди, надолго оставлять мужиков без присмотра нельзя, — предупредила ее подруга.
— Сама знаю, — огрызнулась Саша. — Ничего, два дня он еще как-нибудь продержится, а там и я подъеду.
И голоса в соседней квартире смолкли.
Почему-то Юлия Александровна была уверена, что сегодня ничего странного во дворе происходить не будет. И действительно, то ли испугавшись визита милиции, то ли просто решив сделать перерыв, длинноногая Саша и стучавший по ночам призрак на этот раз ее не беспокоили. Единственным неприятным моментом было доносившееся из-за стены заунывное пение. Юлия Александровна поморщилась и снова включила ночник. По отдельным словам она поняла, что это Петровна пытается петь «По диким степям Забайкалья». Особенно ей удавался пассаж: «Бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах», в который она вкладывала всю боль своей исстрадавшейся нетрезвой души.
