— Ты меня гонишь?! — разочаровался Михаил и попытался сорвать поцелуй на посошок. Это ему удалось и он решил закрепить результат.
— Миша!!!
— Всё, всё! Ухожу. Но я приду обедать. А то твой супчик пропадёт.
В дверях он обернулся:
— Пожалуйста… Не исчезай!
Вместо ответа я неуверенно улыбнулась и он померк. А я закрыла глаза, демонстрируя своё намерение спать.
Какой уж тут сон! Моё сердце бухало как колокол! Выплеснув на Михаила всю свою невостребованную любовь, я освободила его для ненависти, но ненависть не спешила заполнить чёрную дыру и я была опустошена.
Нет, спать я не смогу, надо что-то делать, чтобы ни о чём не задумываться!
Но не копаться в мыслях о своём плачевном положении мне не удалось: ни когда я хлестала себя тугими струями воды в душе, ни когда обжигалась горячим кофе и давилась дымом сигареты. Мою голову и сердце раскалывали искушение остаться под надёжным крылом Михаила и ясное понимание того, что я не имею на это никаких прав. И прежде всего я не должна подвергать его опасности быть вычисленным наркомафией или коллегами из милиции. Я чувствовала себя расчётливой тварью, потому что вынуждаю прекрасного человека нарушать свой служебный долг и долг чужого мужа и отца…
Пометавшись по квартире, я решила заглушить душевный раздрай за работой и уселась копировать шифровку. Дело это оказалось нехитрым и управилась я быстро, нарисовав две копии: одну я оставила на столе, а другую вместе с подлинником спрятала в карман своих брюк. И снова погрязла в тяжких думах. Измучившись и так и не приняв никакого решения, я стала молиться и просить мамочку помочь мне. И Бог услышал мои молитвы: я получила знак свыше. Через телефонный звонок.
Всё ещё пребывая в состоянии прострации, я взяла трубку и, хотя была уверена, что звонит Михаил, голос предусмотрительно не подала.
— Миша, Мишенька! Я дура! — оглушил меня высокий женский голос. — Ты прости, меня безмозглую! Я не должна была…
Ну всё! Пора засветиться, а то будет полный конфуз!
— Лидия? Это вы? — сладким голосом поинтересовалась я. — Как здорово, что вы позвонили!
Голос абонентки спустился на октаву ниже:
— А вы кто такая?!
Я стала «сама невинность» и задушевно, как лучшей подруге, ответила:
— Ах, Лида, не берите в голову ничего лишнего! Я просто случай. То есть я хочу сказать, что случайно оказалась возле вашего дома, когда Михаилу стало плохо…
— Ему было плохо?! — заволновалась Лилия. — Когда?
— Вчера… — схитрила я, нагло присвоив один день и ночь из жизни Михаила. — Он так переживал вашу ссору, что перебрал лишнего. Ведь он у вас непьющий?
— Нет, он не пьёт… — повелась строптивая жена моего ласкового мишки.
— Вот, вот! — с энтузиазмом подхватила я. — Мне он тоже так сказал, как только пришёл в себя. Потому ему и стало плохо, что не привык… Я отвела его домой и напоила валидолом.
Лидия напряглась и задала совершенно пустой вопрос:
— А где вы его взяли? У нас таких таблеток нет, мы все здоровые…
— Зато у меня проблемы с сердцем, — подхватила я её подсказку, — я всю жизнь таскаю в сумочке валидол. И это большая удача, иначе пришлось бы вызывать скорую… А так ничего страшного не случилось. Ночью я дала ему ещё одну таблетку…
— Вы провели ночь с моим мужем?! — взвизгнула трубка.
О, Господи! Она и впрямь дура! Думает о мелочах, а про больное сердце мужа сразу забыла. Мне стало обидно за Михаила и я рассердилась:
— Не с вашим мужем, а при вашем муже! Мне что, надо было бросить его одного? Или вы не знаете, что за больными мужчинами нужен особый уход? Они же как дети! Даже не знаю, чем он мог вас обидеть. Он же у вас замечательный! Если бы у меня был такой муж…
Кажется, я перестаралась: абонентка засопела в трубку и насторожилась:
— И когда это вы успели разобраться в нём? Тем более в пьяном…
— Утром. Утром он был уже совсем нормальным…
— Да? Утром? — с нескрываемым ехидством поинтересовалась Лидия. — А чего ж вы не ушли, раз он был нормальным? Что вы делаете в моём доме до сих пор?
— Я обещала ему сварить супчик. Пожалела заброшенного мужика… — и я снова пошла в нападение: — Разве вы не знаете, что крупные мужчины особенно предрасположены к язве? Тем более, если нервничают и пьют?
— Вам что делать нечего? — не унималась ревнивица. — По голосу вы, должно быть, ещё молодая. Разве вам не надо идти на работу?
— Я на инвалидности, — без запинки соврала я, — мне спешить некуда.
— А он где? — по одной ей известной логике спросила Лидия.
Я замешкалась: и что сказать этой самовлюблённой бабе? А вдруг она вздумает звонить Мише? И он наплетёт ей невесть что и совсем не в унисон со мной… Трубка дышала гневом и подозрением. И с лёгкой заминкой я ответила:
— Ушёл. Не знаю куда… Он мне не докладывался. Кто я такая, чтобы он сообщал мне, куда идёт? Я ему никто… — и я начала фантазировать: — А может он за вами поехал? Вы где находитесь? Далеко отсюда?
— Далеко, на Планерной, у матери, — снова повелась Лидия.
«Слава Богу, успею убраться отсюда. А главное надеть штаны и спрятать следы нашей бурной ночи…» — подумала я и предположила:
— Тогда вряд ли он поехал к вам… Я что-то припоминаю… Кажется он собирался обходить участок… Послушайте, Лидия! Приезжайте домой поскорее. Он очень тоскует! Боюсь, как бы снова не напился… И никого рядом! Я сейчас суп выключу и уйду… А вы приезжайте…
В сомнении подышав в трубку, Лидия всё же разродилась «благодарностью»:
— Спасибо за помощь… Только я и без вас знаю, что мне делать… — и отключилась.
Прибежишь как миленькая! Чужая тётка в доме — это не шутка! А если что-нибудь сопрёт? Смотри поспеши, Лидочка, цепляйся покрепче за Мишутку! Пока я не передумала…
«Ну, вот всё и решилось, — успокоила я себя одеревеневшими губами, — слава тебе, Господи! Ты наставил меня на путь истинный…» На путь в никуда. Или на Голгофу?
Ладно, посмотрим… Я отправилась в спальню, приводить в порядок ложе нашей с «мишкой» грешной любви. Придирчиво осмотрев смятые покрова, я сменила простынь и взбила обе подушки. Затем застелила постель и стала искать корзину для грязного белья. Таковой не было, однако, я обнаружила тряпки в стиральной машинке и присоединила к ним наши любовные росписи.
Блуждая сомнамбулой по квартире, я машинально устраняла все улики моего несанкционированного пребывания в доме Лидии и сама собой всплыла мысль: «Надо же: всё делаю как опытная преступница…». Я горько хмыкнула и отправилась в кухню. Перекурить. Взирая сквозь дым на свидетельства нашего пьянства, я поразмышляла об алиби для Михаила и поставила на огонь супчик, дабы он выглядел свежесваренным. Пустую бутылку и один прибор со стола я не убрала, а свою посуду вымыла и выложила на место. Выключила суп и потопала в ванную. Спрятав высохшее полотенце хозяина в стирку, я оставила висеть своё, влажное ещё, на вешалке и, подхватив одежду, стала облачаться в «дорожный» костюм… Затем отыскала и напялила на себя парик жгучей брюнетки…
