—Я тоже на кухню. Пить хочется.
И вздрогнула от внезапно прогремевшего совсем рядом грома: ничего себе, дождь разошелся! Хоть бы Динка не проснулась.
Тамара аккуратно обошла Петю, бормотавшего почему-то — «Люблю грозу в начале мая…» — и заглянула на кухню: стаканы привычно стояли на подносе у холодильника. Правда, часть из них оказались пустыми.
Та-ак. Элечка выпила свой томатный сок. Петя — кофе. А Наталья — яблочный приговорила. Лишь три стакана еще полные.
На улице снова загремело, в стекла с силой забарабанил усилившийся дождь. Тамара посмотрела на свой запотевший стакан с минеральной водой и невольно поежилась.
Она совершенно не хотела сейчас холодной воды!
Ей бы что-нибудь горячего. Или хотя бы теплого.
Тамара судорожно сглотнула и по-воровски оглянулась на дверь — никого. Да и выбор у нее небольшой — молоко с медом и чай с малиновым вареньем. Оба стакана прикрыты блюдцами. И оба — чужие.
Тамара осторожно потрогала пальцем ближний стакан и ее передернуло: только не молоко! Еще не хватало, чтобы этот тип подумал…
А что, собственно, он может подумать? И почему именно на нее?
О-о, минеральная!
Тамара торопливо выплеснула в раковину холодную воду, снова посмотрела на часы: двадцать минут одиннадцатого.
Если она хочет хлебнуть горячего — самое время. А уж Вера Антоновна сумеет о себе позаботиться. Не преступление же — выпить стакан горячего чая с малиной? Может, ей нужно?
Мгновенно запершило горло, и это развеяло последние сомнения — она почти больна!
Тамара хрипловато кашлянула и сказала себе: все-таки она попала сегодня под дождь и основательно промокла, как бы в самом деле не подхватить ангину. Ей же в Крым! Ей никак нельзя свалиться с простудой.
Даже если сейчас войдет Вера Антоновна, Тамара просто извинится и все-все объяснит. А молоко…
Она с детства ненавидит кипяченое молоко!
Тамара в последний раз покосилась на дверь и взяла чужой стакан.
Чай оказался восхитительно горячим. Не чрезмерно горячим, а как раз таким, как она любила.
Правда вкус у него немного странный. Чуть-чуть. Малина забивает, не разобрать толком. Наверное, Вера Антоновна кроме варенья добавляет в чай какие-то лечебные отвары. Или вообще заваривает на травах. Сейчас это модно.
Ароматный чай пришелся как нельзя кстати. Тамара моментально согрелась. Даже разошедшаяся гроза за окном больше не волновала. Наоборот показалось приятным, что на улице бушует непогода, а она, Тамара, находится в теплом, уютном помещении.
И чай она выпила как раз вовремя. Никто не видел ее, никто не заглянул на кухню, никто не спросил, зачем она взяла чужой стакан. И ладно!
Тамара с усмешкой посмотрела на поднос: ее-то стаканчик тоже пуст. Может, она пила минеральную воду, кто что теперь поймет? Или докажет?
Нет, у ней точно сдвиг по фазе.
Докажет! Кому это нужно?!
Тамара вышла в коридор и невольно ухватилась руками за стену: в глазах внезапно потемнело. Ее качнуло от неожиданной слабости. Тамара удивленно подумала: «Кажется, я действительно заболела.»
* * *
«Зачем меня вынесло под дождь? Такой холодный… Я ведь хотела лечь пораньше…»
Пребольный шлепок по щеке, заставил Тамару вскрикнуть, она с трудом подняла ресницы и прошептала:
—Опять ты…
—Ага,— холодно подтвердил Электрон,— я. Опять.
Его смуглое лицо странно плыло, то отдаляясь и тая в розоватом тумане, то становясь четким и близким. Зеленые глаза показались Тамаре злыми и одновременно встревоженными.
Следующая пощечина ожгла щеку, и Тамара возмущенно запротестовала:
—Не смей, с ума сошел…
—Попробуй только еще раз вырубиться!
Тамара растерянно пошлепала ресницами и зачем-то спросила:
—Я?
—Нет, твой троюродный дядюшка!
В правый висок гулко стукнуло, и Тамара невольно застонала.
—Что с тобой? — прошипел Электрон.—Ну?!
—Не знаю… Голова что-то кружится… И в глазах…
—Может, скорую вызвать?
Вот это Тамаре точно не нужно. Она мгновенно вспомнила про обещанный наутро Лелькин приезд и предстоящую поездку в Крым, про ждущее ее Черное море и жаркое солнце, черешню, клубнику и первые персики, и почти выкрикнула:
—Нет!
—Тогда подожди. Я к Наталье постучу. Она, кажется, не спит.
—З…зачем?
—Она медсестра. На скорой работает. Я сейчас.
—Но…
—Сейчас!
Дальнейшее потом вспоминалась Тамаре короткими эпизодами. Рваными картинками. И рваными репликами. Которые никак не хотели складываться в целое.
—Что с ней?
—Скорую!
—Не мешайте.
—Пульс… Нужно проверить пульс…
—Давление. Я уверена. Софи, у вас должен быть аппарат! Несите же!
—Да не скули ты!
—Умрет, умрет, ой, мамочки, умрет…
—Заткнитесь же!
—Так… Пятьдесят пять на тридцать пять…
—Это много или мало?
—Мало. При таком давлении в кому впадают. Не понимаю.
—Странно, вечером она чувствовала себя нормально.
—О, Боже-боже…
—Не мешайте, я сделаю укол.
—А… а где Вера Антоновна?
—Спит, наверное.
—Спит?! Но мы же такой шум подняли!
—Она обычно пьет снотворное и спит крепко.
—И Динка спит.
—Ну, это ребенок, понятно.
—Она не умрет, да? Не умрет?! Скажите же кто-нибудь!
—Нет, не умрет. Раз пришла в сознание.
—Ой, мамочки…
—Так, теперь нужно уложить ее в постель.
—Думаете…
—Все обойдется. Вообще-то странный всплеск. Не понимаю. Будто таблеток наглоталась. Того же клофелина.
—Каких таблеток?!
—Полно препаратов, понижающих давление.
—Что за глупости!
—Ой-е-ей…
—Отойдите, вы мне мешаете ее поднять.
Чужие лица то появлялись, то исчезали. Электрическая лампочка в светильнике то вспыхивала сверхновой, то тускло тлела, едва различимая сквозь вязкий туман.
Тамаре было так плохо, что она не почувствовала укола. Зато руки Электрона узнала сразу же. И поняла, что именно он понес ее в комнату. Именно он уложил в постель.
