– Моя сестра! – ответил гордый брат.
– Наша Олюшка? В клуб?! – Любящая мама Галина Викторовна растроганно всхлипнула и едва не пустила слезу.
– С кем это она идет в ночной клуб? – недоверчиво прищурилась Любаня.
– А вот это – тайна, покрытая мраком неизвестности! – с удовольствием ответил Костик и, насвистывая, пошел к компьютеру.
– Не, Сергуня, ты рано! Рано сдаешься! – с пьяной уверенностью постановил Иваныч, размеренно покачав перед багровым носом приятеля нечистым пальцем. – Подумаешь, один-единственный раз перепутал бабу с мужиком, а мужика с бабой, так что? Из-за этого сразу пить бросать?! Нормально все с тобой, Сергуня! Апс… Абсолютно нормально!
– Нърмалек, – поддакнул Васек, качнувшись и тюкнув лбом пустую пивную бутыль, которая опрокинулась, как кегля, и с треском поскакала по асфальтированной дорожке между гаражами.
– Сгоняй за второй! – повелел разговорившийся Иваныч.
Сергуня вытянул из кармана деньги, старательно разложил на фанерном ящике купюры и монеты и трижды пересчитал их, шевеля губами и пальцами. Всякий раз итоговая сумма у него получалась разной – не то двадцать шесть, не то двадцать восемь, не то даже тридцать рублей. Но на «литрушку» скверного разливного пива в любом случае хватало.
– Сгоняю! – сгребая деньги, объявил Сергуня.
Пивной ларек располагался на другой стороне улицы. Сергуня дисциплинированно двинулся к пешеходному переходу, промахнулся мимо «зебры» на пару метров и с полминуты потратил на корректировку своего местоположения в пространстве.
Пока он в челночном режиме сновал вдоль дороги, красный сигнал светофора сменился зеленым. Сергуня все медлил. Поторапливая его, остановившийся у перехода мотоциклист посигналил.
– Иду, мужики, иду! – сказал Сергуня и располагающе улыбнулся.
Мужики на мотоцикле на это ничего ему не ответили, а вот пассажир в коляске приветливо оскалился, и на Сергуню мгновенно напал приступ нервной икоты.
Часто вздрагивая и покачиваясь, он изумленно воззрился на зубастого мохнорылого карлика в бабьей косынке на голове, мужском шарфе на шее и очках авиатора на тотально небритой физиономии.
Светофор поменял цвет, мотоцикл протарахтел мимо. Сергуня проводил мутным взглядом удалявшийся транспорт, попятился, с трудом сохраняя равновесие, развернулся и с сильным креном влево устремился к гаражам.
– А пиво где? – увидев гонца, возвращавшегося с пустыми руками, огорчился Иваныч.
– Все! Пива не будет! – выворачивая карманы, отчаянным голосом объявил Сергуня. – Мужики, бабы, дети! Хос-сссподи! Мне всюду черти мерещатся! Нет, братцы, амба! Вы как хотите, а я завязываю!
Ваня Пух стойко перенес одиночное заключение в мотоциклетной коляске, но при появлении хозяина проявил беспокойство. Он ругательно ворчал и настойчиво тыкался носом в Олину сумку, пока та не скормила косматому попрошайке все свои витаминные конфеты и еще полпачки мятной жевательной резинки.
– Домой надо ехать, Ваньку кормить, – сделал вывод Малинин и посмотрел на часы. – На вечер в наших планах ночной клуб, так?
– Так, – охотно согласилась Оля.
Ей было приятно, что у них с Андреем Петровичем общие вечерние планы, да еще такие шикарные, как посещение ночного клуба.
Несмотря на то, что Ольга Павловна считала увеселительные заведения «для взрослых» злачными местами, несоответствующими ее вкусу, стилю и тонкой душевной организации, морги и кладбища нравились ей еще меньше. Определенно, пора было начинать встречаться как-то более традиционно: в парках, ресторанах и на танцплощадках.
«В сквере уже встречались», – напомнил ей внутренний голос.
Интонация у него при этом была самодовольная. Действительно, хотя в сквер Ольга Павловна ходила на встречу с предполагаемым маньяком, завершилась эта авантюра неожиданно романтично – их первым поцелуем с Андреем Петровичем. То есть сквер, как близкий родственник парка, показал себя очень даже правильным местом для встреч и свиданий.
«А ночной клуб можно попробовать считать вариантом ресторана, – наглея, предположил внутренний голос. – Глядишь, после клуба кавалер осмелится на что-то большее, чем поцелуй!»
Оля покраснела и украдкой посмотрела на Малинина, который, увы, отнюдь не казался приятно взволнованным. Наоборот, он выглядел огорчительно невозмутимым. Впрочем, подпрыгивая на сиденье мотоцикла за спиной водителя, Оля видела в основном его спину, а это, как ни крути, далеко не самая эмоционально выразительная часть мужского организма.
– Примерно сорок минут туда, сорок обратно, это, если без пробок, полчаса на мишкин ужин и то-се… Короче, встречаемся через два часа! – деловито сообщил Малинин, акку-ратно причалив «Яву» к тротуару ввиду родного Олиного дома. – Ты будешь готова через два часа? Успеешь собраться?
Оля вздернула подбородок и неприязненно сообщила, что ей неведомо, с какими такими тщеславными копушами имел несчастье общаться Андрей Петрович, но лично ей, Ольге Павловне Романчиковой, даже для срочных сборов по тревоге хватает получаса. И при этом она никогда еще не опаздывала на работу!
– Оно и видно, – сказал на это Малинин, добавив затем, что он и в самом деле никогда раньше не имел дела с девушками, абсолютно безразличными к своему внешнему виду.
Возможно, это был комплимент, но Ольга Павловна почувствовала себя сильно задетой.
Вот, значит, какой он ее видит? Девушкой, абсолютно безразличной к своей внешности?! Другими словами, дурнушкой и неряхой, махнувшей на себя рукой?!
Оля тут же решила, что проведет все два часа у зеркала.
«Минус пять минут на пришивание пуговиц!» – напомнил внутренний голос.
Это было дельное замечание. Едва Оля слезла с мотоцикла, как пальто ее некрасиво разошлось на животе, будто лопнувший стручок.
Стягивая руками расходившиеся полы, она вошла во двор и двинулась к своему подъезду в обход, вдоль стен домов по периметру двора – чтобы не шокировать лишний раз честной народ своим неряшливым видом.
Как человек и мужчина, Юрий Александрович считал бабку Семину существом до крайности противным и вредным, но, как участковый, признавал, что Анфиса Яковлевна весьма небесполезна. По части бдительности старуха дала бы сто очков вперед самой лучшей пограничной собаке, и ее сигналы имело смысл проверять. Пограничные собаки – они просто так не гавкают!
А заглазно облаянная бабкой Семиной и ее Мулей барышня Романчикова и в самом деле вела себя очень странно!
Она появилась в поле зрения Юрия Александровича, который мирно попивал чаек у окна в своей кухне, живой кляксой. Сквозь редкий частокол голых розовых кустов в палисаднике крадущаяся вдоль стены фигура в черном была отчетливо видна и вызывала конкретные подозрения. Участковый немедленно вспомнил, что в соседнем «кубике» в новогоднюю ночь под шум петард были ограблены три квартиры, жильцы которых уехали на кани-кулы.
