– Мамаша! Скажите, сколько тут у вас сор-тиров? Уверен, вы все знаете!
– А и знаю! – Мамаша с мягким стуком опустила к ноге супершвабру и с вызовом посмотрела на «сынка»: – Вы кто такие? Ежели какие блатные, то я вам не помощница. Совсем совести у людей нет! Простой человек с ведром и тряпкой работай, как лошадь, за троих, а они наживаться будут!
Претензия в монологе простого человека со шваброй угадывалась вполне отчетливая.
– Не будут они на вас, мамаша, наживаться! – заверил бабку Андрей. – Потому как мы – не их блатные, а наоборот – независимая комиссия с проверкой!
И он помахал перед остреньким носом сердитой старушки разнообразно полезными корочками, оставившими в воздухе размытый красный след.
– Комиссия! – обрадовалась бабка. – Родненькие вы мои! Вот я сейчас вам все расскажу, и уж пусть они не обижаются!
– Рассказывайте, – кивнула Оля.
– Вот, слушайте. Туалетов в клубе три: один женский, один мужской и один служебный.
Оля и Андрей переглянулись.
– По ночам очередина в туалеты длиннющая! Как когда-то в Мавзолей, – бабка сокрушенно покачала головой. – И пьяные же все! Пачкают, гадят – не успеешь подтереть, как они опять насвинячили! Я с ног сбиваюсь, за двоих работаю, а у меня всего-то одна ставка! И хоть бы кто спасибо сказал да премию выдал, так нет же: сами наживаются, а я молчи и работай, молчи и работай!
Распалившись, бабка взмахнула шваброй, как боевым знаменем.
– Мы разберемся, – пообещала Оля, успокаивающе погладив революционно настроенную старушку по плечу. – Вы нам про третий туалет расскажите, пожалуйста.
– Так я и рассказываю! Третий туалет – служебный, туда посетителям ходить не положено. А они ходят!
– А как же они туда ходят? – Малинин повертел головой. – Где он, этот третий туалет?
– Да вот же!
Бабка потыкала пальцем в одну из одинаковых дверей.
– Конечно, тут не написано, что это туалет, но наши-то знают. И посетители, кто часто бывает, тоже знают. Они, гады, что делают? Они, чтобы в очереди не стоять, платят деньги нашим гаврикам – ну, барменам, официантам, охранникам, – а те их и проводят в служебный сортир. А потом я и там убираю, как в конюшне!
– Какие бессовестные люди! – возмутилась Оля.
– А вы скажите начальству, пусть специальный замок на дверь служебной уборной поставят, – посоветовал Малинин. – Чтобы он открывался только на отпечатки пальцев штатных сотрудников.
– Почти так и есть.
Бабка прислонила к стене швабру, достала из кармана халата белый прямоугольник и подошла к приват-сортиру.
– У всех сотрудников – карточки, а в двери – специальный замок. Вот, видите?
Она сунула карточку в щель замка, раздался щелчок, и крошечная лампочка под дверной ручкой заморгала зеленым.
– Сработало! – прокомментировала бабка и нажала на ручку.
Малинин и Оля дружно просунули головы в открытую дверь.
Прозрачных дверей там не было. Клозет как клозет, разве что необычно просторный.
– А изнутри, чтобы открыться, карточка не нужна, там только запор повернуть, – объяснила уборщица. – Наши-то гаврики блатным клиентам дверь собственной карточкой откроют да и идут по своим делам. А те уж тут сами. Свинячат…
Бабка вновь насупилась.
– Что ж, пожалуй, мне все ясно! – резюмировал Андрей из глубины помещения.
– Ясно, ясно, ясно! – повторило эхо, отскакивая от кафельных стен мячиком для пинг-понга.
Малинин вышел из уборной и с чувством потряс обе трудовые руки старушки:
– Спасибо, мамаша! Родина вас не забудет!
– Вы ж их накажете, да? – обнадежилась бабка.
– Еще как! – пообещал Малинин. – Ольга, идем!
Она догнала его уже на выходе, потому что на секундочку задержалась в зале, чтобы переброситься парой слов с клубным барменом.
– Ты сказал, что тебе все ясно, а что тебе ясно?
– Все!
Небрежно отмахнувшись от магистра Йоды, Малинин ускорил шаг и не остановился, пока не дотопал до мотоцикла.
– Андрей, я жду объяснений, – сухо и холодно сообщила Оля.
Такой тон обычно заставлял повиноваться даже несгибаемого бунтаря Овчинникова.
– Слушай, чего ты не поняла? – Малинин спокойно уселся на мотоконя. – В новогоднюю ночь в клубе было особенно многолюдно. Твоя подруга устала ждать своей очереди к удобствам и заплатила кому-то из служащих за то, чтобы он отвел ее в служебный туалет. Он открыл ей дверь, впустил внутрь и ушел. А она пошла на горшок.
– Это я поняла.
– А ты видела, как устроен этот их служебный туалет? – Малинин похлопал ладонью по сиденью, приглашая Олю присесть. – Там одна изолированная кабинка и довольно просторное помещение с умывальником и зеркалом, с одной стороны, и диванчиком и фикусом – с другой.
– А под фикусом полуведерная пепельница, – кивнула Оля. – Видимо, они туалет и как курилку используют.
– Вот! – Малинин, не отрывая руки от руля, поднял один палец. – Это многофункциональное помещение! Для разных острых нужд. Кому пописать, кому покурить, а кому и еще чего…
– То есть?!
Андрей шумно вздохнул – компанейский мишка повторил этот звук с усилением – и закатил глаза:
– Ну, ты же взрослая девушка, Ольга Павловна! Знаешь ведь, наверное, как используются диванчики в укромных местах?
– Ты хочешь сказать… – Оля ахнула. – Конечно!
– Дошло? – Малинин осклабился.
Не обращая внимания на его противную ухмылку, Оля дернула себя за волосы (почему-то это помогало ей думать) и зачастила:
– Значит, Елка дала кому-то денег, ее провели в туалет, и она засела в кабинке. А тем временем еще кто-то из служащих по своей карточке впустил в ту же уборную парочку, которая двинулась прямиком к диванчику. И пока, значит, Елка в кабинке удовлетворяла естественные надобности, эти двое на диване…
– Тоже удовлетворялись! – подхватил Малинин. – Кувыркались под фикусом, пока кавалер в порыве страсти не залюбил свою даму буквально до смерти.
– А дамой той была Вера Репкина! – азарт-но продолжила Оля. – Точно, точно, и у нее, и у Елки штампики были синие, они обе были в клубе в одну и ту же новогоднюю ночь!
– А потом твоя подруга некстати вышла из кабинки и оказалась свидетельницей убийства!
– Плохой она оказалась свидетельницей, – с сожалением вспомнила Оля. – Никакого убийства не заметила и не запомнила вовсе!
– Но убийца-то не знал, что она его не запомнила! – Малинин от избытка чувств беспричинно стукнул кулаком по клаксону, заставив шарахнуться в сторону какого-то дисциплинированного велосипедиста. – Ты представь: тот мужик – сексуальный партнер Репкиной – стоит над остывающим телом, и тут вдруг неожиданно появляется Елка! Пьяная и счастливая после долгожданного свидания с унитазом, она не соображает, что происходит, одобрительно хихикает, умывает ручки и собирается уйти. А он-то понимает, что девушка проспится и вспомнит, что она видела!
