– Брунгильде.
– Что? Моей невестке? А она какое отношение имеет к собаке мужа? Насколько я помню, она животных вообще терпеть не может.
– Они ее тоже.
– Что ты там бубнишь себе под нос? Говори четче!
– В первый же раз, когда я привел выздоровевшего Лока сюда, тут была Брунгильда. Я и глазом моргнуть не успел, как пес вдруг зарычал, вырвал из рук поводок и бросился на вашу невестку. И я по глазам видел – Лок будет убивать. Вы же видели эту махину – у Брунгильды не было ни шанса.
– Но она жива-здорова и даже не ранена!
– Потому что с ней охранник был, Адольф, он и выстрелил в пса.
– И убил?!
– Нет, ранил. То ли в плечо, то ли в грудь – я не успел рассмотреть.
– Что значит – не успел рассмотреть? Ты же доктор, ты должен был осмотреть животное, спасшее жизнь моему сыну!
– Да все так быстро произошло, что я растерялся. Рычание, бросок, выстрел, визг пса, а потом этот Адольф снова собрался стрелять, я рефлекторно выбил у него из руки пистолет, Брунгильда истерит, охранник тупо полез за своим оружием, я оглядываюсь, а Лока уже нет. Только кровавый след в коридор тянется. Пока успокоил вашу невестку, пока разобрались с прибежавшими охранниками – Лок исчез. Я думал, что найду его если не в коридорах, то уж где-нибудь в лесу – точно, но увы. Раненый зверь ушел. Куда – не знаю. Скорее всего, умирать, потому что с тех пор он так и не вернулся больше. Что, учитывая его привязанность к вашему сыну, может означать только одно – пса больше нет.
– Но почему Брунгильда решила скрыть этот инцидент от меня?
– Она боялась вызвать ваше недовольство. Ведь этот пес стал чуть ли не героем в ваших глазах, он спас Кая. И вдруг – погиб от пули охранника вашей невестки.
– Глупости какие! Разве можно сравнивать человека и животное, пусть даже это животное оказалось полезным! Да я сама, собственными руками пристрелила бы зверюгу, причини он будущей Матери Нации хоть малейший вред! Так что Адольфа наградить надо. А что, пес со всеми был так агрессивен?
– Нет. К остальным он был безразличен. Терпел. И меня, и других. Поэтому я растерялся в тот раз.
– Ну да ладно, бог с ним. Даже хорошо, что пса больше нет. Кай, думаю, и не вспомнит о нем, а Брунгильде постоянный стресс ни к чему. Ну что же, я пойду, у меня дела.
– А я проверю работу аппаратуры.
Глава 11
Каблуки уцокали, завершив вояж шипением дверного сервопривода, и в комнате – или все же больничной палате, пусть и странной? – остался только доктор. Он, насвистывая какую-то свербяще знакомую мелодию, шоркал подошвами вокруг кровати. Проверял, наверное, систему полива и подкормки патиссона.
Вот скрипнул штатив капельницы – похоже, меняет минеральные удобрения. Потом шаги отдалились в сторону рубки управления всей системой жизнеобеспечения, и лежавший на кровати мужчина решил снова приоткрыть глаза. Изувеченный разум, нокаутированный потоком обрушившейся информации, ушел в отказ, о чем и оповестил хозяина весьма доходчиво, послав его конкретно и не очень далеко. Оставалось одно – перейти в режим автоматической записи происходящего, чтобы потом, попозже, когда этот ренегат и оппортунист прекратит наконец выкобениваться и займется своими непосредственными обязанностями, у него был максимум вспомогательного материала.
Веки послушно раздвинулись на миллиметр, трансляция включилась, показывая склонившегося над одним из приборов эскулапа. Тот продолжал глумиться над слухом, издавая все тот же пронзительный и совсем не мелодичный свист. Знакомый мотивчик угадывался все меньше и меньше, пока не оборвался на самой высокой ноте, заставив лежавшего на кровати непроизвольно поморщиться.
Что обязательно зафиксируют камеры видеонаблюдения, но большой проблемы не было – всегда можно объяснить непроизвольным подергиванием лицевых мышц. Главное, пытка над слухом прекратилась.
Но прекратилась она, как оказалось, совсем не случайно.
Доктор подтащил поближе стул, сменив скрюченно-вертикальное положение на комфортно-полувертикальное, и снова, судя по всему, более внимательно, начал просматривать длинные бумажные полосы, выползавшие из какого-то аппарата.
– Любопытно, – негромко произнес он. – Очень любопытно. Хотя… Нет, такого точно не может быть! Мозг слишком травмирован, если бы не нейрохирург из Западного подразделения, я бы не вытянул пациента… Но и после операции энцефалограф выдавал ожидаемый результат – полное отсутствие малейшей активности мозга. Месяц – одно и то же. А сегодня… Надо срочно сообщить фрау Ландберг – кажется, Кай возвращается!
Он вскочил и, уронив стул, бросился к выходу. Торопливо набрал какой-то код на небольшой панели перед дверью, вставил в прорезь пластиковую карточку и, едва дверь отъехала на достаточное расстояние, протиснулся в образовавшуюся щель и утопотал.
Дверь педантично выполнила весь заложенный в программу алгоритм действий – открылась до конца, а потом так же неспешно поехала обратно.
Так что оставленный без присмотра пациент мог спокойно убежать.
Если бы мог бегать. Или ходить. Или хотя бы шевелиться…
Но оказалось, что он не мог НИЧЕГО!!!
Волна липкого ужаса медленно, проникая в каждую пору, прокатилась по телу. Зачем ему разум, память, чувства и эмоции, если он на всю жизнь останется неподвижным?! Мочиться под себя, гнить от пролежней, терпеть унизительные процедуры гигиенического ухода?! Нет, лучше сдохнуть!
Мужчина застонал и судорожно сжал пальцами простыню.
Так, стоп! Сжал? Пальцами?! Так, значит… значит, он все-таки не утратил полностью контроля над телом? И со временем все восстановится?
Надо срочно проверить, что он может еще. И плевать на видеокамеры, его все равно уже сдал этот, как его… а, энцефалограф.
Ну что же, оказалось, что может он немного. Помимо пальцев рук, ему подчинились пальцы ног и немного – ступни. И все. Согнуть ноги в коленях или поднять руки он пока не мог. Ну и ладно. Главное – сохранена чувствительность, а с остальным он справится. Потому что должен справиться, и как можно раньше. Потому что он нужен!
Кому? Этого он не знал. Просто чувствовал всем своим изувеченным существом – его ждут. Его любят. Без него пропадут.
Но кто? Кто?! КТО?!!
Мужчина скрипнул зубами и пнул свернувшийся улиткой разум: «Поднимайся! Ну же! Ты мне необходим! Я должен вспомнить, кто я и что я! Эта женщина… она так много говорила… Но я пока не могу все разложить по полочкам, понять, разобраться! Не могу без тебя! Да вставай же, сволочь! Действуй!»
Бесполезно. Улитка так и не развернулась, оставив хозяина под грудой информационных обломков. А сам он не мог сложить из них целостную картину. Кай, Брунгильда, Лок, Краух, Ландберг, сын, жена, мать – кто есть кто?
Мужчина застонал от бессилия, из-под плотно закрытых век выкатились две слезинки и медленно поползли, четко следуя указаниям закона тяготения, вниз, к подбородку.
