Он встал со стула, подошел к камере, заслонив на мгновение объектив, и запись остановилась.
Глава двадцать седьмая
Мы сидели и смотрели, как на экране мельтешит «снег». В чувства нас привел звонок в дверь.
– Я открою, – Слава встал с пола и пошел в прихожую.
– Вот это да… – медленно произнес Женечка, закуривая. – Я прямо в себя придти не могу. Никогда не сталкивался ни с чем подобным, думал такое только в кино бывает.
– Ужасная история, – выдавила Тая, она смотрела на пакет с деньгами. – Не видать тебе, Сена, новой квартиры. Не смогу я потратить эти деньги, даже прикасаться к ним не хочется.
– Ничего страшного, – ответила я, – выполним Нечаевскую волю, передадим их в фонд борьбы со СПИДом, а кассету правоохранительным органам. Какая печальная судьба у человека, слов не нахожу.
В комнату вошел журнальный красавец двухметрового роста, но мы были под таким впечатлением от увиденного и услышанного, что даже забыли восхититься.
– Это Левка, – представил Слава, – бывший студент меда и нынешний продюсер нашего коллектива.
Мы представились.
– Ну, и что тут у вас? – Левка присел на корточки перед Женечкой.
Тот молча отвинтил крышку термоса и вытряхнул шприцы.
– Как ты думаешь, что это?
Левка взял один шприц, посмотрел на свет, постучал по нему.
– Похоже на плазму.
– Плазма это что? – спросила Тая.
– Составляющая крови, – он протянул шприц обратно Женечке. – Когда берется кровь из вены, она отстаивается некоторое время, все густое и красное опускается вниз и на поверхности остается вот эта жидкость – плазма. В отличии от самой крови, которая быстро протухает, плазма может храниться сравнительно долго, особенно в холоде. А откуда это у вас?
– Военная тайна, – вздохнул Женечка, протягивая мне термос. – Идем, я напою тебя кофе с Амаретто.
– Нет, нет, я побежал, у меня еще дела. Всем пока.
– Счастливо, – пробормотала Тая, вынимая кассету из видака. – Нет, какой все-таки ужас… я в трансе, надо звонить Горбачеву.
Да, похоже, время пришло.
– Выходит, в шприцах плазма этого парня, – сказал Женечка, возвращаясь к нам, – кому-то повезло, не дождались они своих инъекций.
– Получается, его могли убить двое, – задумчиво произнес Слава, – и обе женщины. – Да, да, – сама собой кивнула моя голова, – скорее всего Нечаева забили молотком для отбивания мяса, это как раз таки в духе женщины.
– Я думаю, это Лидия, – заявила Тая со знанием дела.
– Почему не Немцова?
– Потому что пока его били по голове, Роман – один или с компанией – рылся в его квартире в поисках кассеты. Ты что, не понимаешь, что он не удержался и сказал Лидии об этой записи? Тетушка и впала в состояние аффекта, а молоток она могла взять непосредственно в его квартире, потом спустилась вниз и дождалась приезда Нечаева.
– Почему же она не убила его в квартире? – задал вопрос Слава.
– Потому что убийство в подъезде можно списать на хулиганов, на кого угодно, в квартире это совсем другое, да и зачем мешать Роме копаться в вещах?
– Зачем же ей самой пачкаться? – Женечка снова закурил. – Могла бы попросить этого Романа грохнуть парня.
– Ты не знаешь женщин, – отмахнулась Тая. – Когда тебе начинает угрожать какая-то грязь из-под ногтей, хочется вычистить ее собственноручно, никому не перепоручая.
– Логично, – вздохнул Слава. – Нет, как же это все отвратительно, жуть. Что будете делать дальше?
– Звонить Горбачеву! – хором ответили мы.
– Ты будешь звонить, – показала на меня пальцем Тая.
– Почему это я? Мы в равных условиях, можешь и ты позвонить.
– Я не хочу.
– И я не хочу.
– Бросьте монетку, – посоветовал Женечка.
Бросили, выпало, разумеется, мне.
– Звони, дружочек, – плотоядно улыбнулась Тая, – давай, моя хорошая.
Женечка подал мне трубку радиотелефона. С замиранием души и тела, я набрала номер «Фараона». Слушай долгие гудки, я готовилась к казни.
– Алло? – раздался женский голос.
Я спросила Горбачева, и когда мне ответили, что он в отъезде, едва не перекрестилась, нажимая на кнопку отбоя. Тая очень раздосадовалась, но что поделать, неприятный разговор откладывался.
Потом Слава позвонил Дэну, Бобу и выяснил, что они и сегодня намереваются болеть.
– И что я буду делать? – спросил он у Женечки. – Как выкручиваться?
Потом посмотрел на нас. В его голубых глазах читалась немая просьба.
– Хорошо, – кивнула Тая, – мы и сегодня выступим.
– Спасибо, – выдохнул он, – не знаю, как вас и благодарить.
– Ста долларов вполне достаточно, – улыбнулась в ответ Таиска.
* * *
В зале накрыли стол, и Женечка принялся кормить нас борщом. По телеку крутили какую-то музыкальную дребедень. Я глотала обжигающий борщ, закусывала чесноком и таращилась на экран, думая о своем. Внезапно в сознании щелкнула и включилась секретная тревожная лампочка – мордаха девицы на экране показалась мне смутно знакомой. Свирестелка что-то мяукала невразумительное на тему: «ты мое тепло, ты мое светло»…
– Тая, глянь! – подпрыгнула я. – Это же Валерия Сидорчук!
– Ну да, – и Тая зачем-то стала отодвигаться от меня подальше.
И тут до меня дошло, я поняла, откуда у нее пять тысяч.
– Тая, ну не скалапендра ли ты после этого? – Я так обиделась, страшно сказать. – Ты мне врала! Да еще как врала! Не отдавала ты фотки Горбачеву! Га-а-адина…
– Да, не отдавала! – пошла она в наступление. – Ну покуролесила девушка по молодости лет, чего ж ей теперь всю жизнь ломать? Да, она заплатила мне эти деньги, да, я отрезала хвост у пленки и не показала Горбачеву срамные кадры! Что ты будешь делать, что? Убьешь меня? Четвертуешь? Колесуешь?
– Пора прекращать всяческие отношения с тобой, а еще подруга называется.
– Думаешь я только ради себя стараюсь? Ничего подобного! Если не хочешь новую машину, сделай в квартире ремонт и поставь в туалете зеленый малахитовый унитаз! Ты только представь, этот унитаз, только представь!
– Мне стыдно за тебя, стыдно!
Слава с Женечкой слушали нас, но в разговор предпочитали не вмешиваться.
– А мне не стыдно, не стыдно! Пусть поет себе сколько влезет, зато я не буду думать о том, что разрушила чью-то жизнь!
– А то, что мы можем развалить карьеру Горбачева ты не подумала?
– Ничего не будет, – отмахнулась Тая, – она теперь будет предельно осторожной и больше не попадется.
