В узком коридорчике возле санузла меня вдруг прошиб холодный озноб, а также припомнились кадры из кровожадных киношек. В разгромленной квартире в ванной обязательно лежит труп. А сама ванна до краев наполнена кровавой водицей. Вот когда я круто пожалела, что Хозяин жизни вместе со своими амбалами уже отбыл восвояси. Не женское это дело шастать по чужим квартирам, выискивая себе на жопу приключения.
Черт бы меня подрал со всеми потрохами! Отпечатки! Мне пришло наконец в голову наковырять в сумке одноразовые салфетки и обернуть ими руку. После этого я от греха подальше отстранила пожилую женщину, а сама геройски распахнула одну из двух дверей, приготовившись к самому худшему. Ослепительно белый унитаз уставился на меня насмешливым очком. Туалет каким-то чудом миновала судьба остальных уголков квартиры. Здесь царила больничная чистота и порядок. От такого контраста леденящий ужас, застрявший у меня где-то в районе лопаток, стал стремительно растекаться по кровеносной системе, парализуя каждую клеточку избыточной порцией адреналина.
В сомнамбулическом состоянии я выползла назад в коридор. Секунду поколебавшись, набрала в легкие побольше воздуха и потянула ручку соседней двери. Легонько скрипнув, она отворилась. Из груди непроизвольно вырвался вздох облегчения. Ванная, вопреки моим страшным ожиданиям, оказалась пуста. Правда, на стенках самой ванны виднелись плохо смытые бурые потеки, а кафель был испачкан такими же коричневыми разводами, как на кухне и в прихожей. Но главное — никакого покойника там не оказалось. После бездыханного тела нашего Глеба Николаевича, обнаруженного давеча в арке, с моей стороны было бы просто неприлично повторно наткнуться на его труп.
— Нужно вызвать милицию. — Это соседка перестала причитать и напомнила о своем присутствии.
— Нужно, — не могла не согласиться я, лихорадочно соображая, как бы улизнуть.
Не то чтобы меня сильно пугала необходимость давать показания правоохранительным органам, но мой инстинкт самосохранения забил тревогу. Милиция наверняка захочет идентифицировать мою личность. И тут же чередой выстроятся вопросы. С какой радости, спрашивается, благовоспитанная заведующая кафедрой социологии, имеющая к тому же приличные нетрудовые доходы, устроилась кабацким администратором? Почему с ее приходом в ресторане таинственным образом исчезают оба начальника? И почему, в конце концов, именно она первая запаниковала и ринулась на поиски заместителя, а не кто-то из его близких родственников? Всему этому у меня, конечно же, есть разумные объяснения, но, боюсь, растолковывать их милиции я буду до завтрашнего обеда. А у меня ресторан останется без присмотра. Женька-то вот-вот укатит в аэропорт провожать Гришаню с ребенком.
С мольбой в глазах я поведала о своих проблемах соседке. И надо отдать пожилой женщине должное, та вникла в ситуацию и согласилась дожидаться милицию в одиночку.
* * *
У Федора Митрофановича к обеду наступил глобальный кризис жанра. Федька второй день бессовестно мешал ему работать, отвлекая своим нытьем от умных мыслей.
«Ну, что ты нашел в этой девице из ресторана? — пытался угомонить его Федор Митрофанович. — Нашлась тоже мне, блин, охотница на богатых мужей. Ладно бы еще смазливая была, а то так — ни рожи, ни кожи».
«При чем тут это, я ж не под венец ее вести собираюсь. Почему нельзя просто с ней поужинать?»
«Зачем?»
«А затем, что жизнь мне вконец опротивела. Вот зачем». — Федька сердито засопел.
«С чего это тебе жизнь вдруг опротивела? Совсем, морда твоя бесстыжая, зажрался. Новый «Мерседес» тебе опротивел или яхта кормой не удалась?»
«Мелочная ты душонка. Мелочная и зловредная. Только чихать я хотел и на твой «Мерседес», и на яхту, будь она всей кормой неладна. Скажи лучше, сколько раз ты на своей драгоценной яхте плавал?»
«Ну… раза четыре, кажется».
«Вот-вот, четыре. А она уже два года на пристани гниет. И знаешь почему?»
«Почему?» — растерялся Федор Митрофанович.
«А потому, что плавать на ней в обществе одних секьюрити скука смертная. А у тебя, кроме охраны, никого нет. Ни друзей, ни приятелей… Даже секретутки и той не осталось».
«Так ты ж сам ее и выгнал!»
«Выгнал, и поделом. У нее вместе с охраной на всю компанию наберется одна извилина в удачный день. То-то интересные собеседнички».
«Так ты что же, в этой своей кабацкой администраторше интересного собеседника углядел?»
«А че?.. Почему бы и нет. Она прикольная. Вот ответь мне, когда ты в последний раз так развлекался? Ну, ответь! Как она тогда по больничным коридорам улепетывала… Умора одна. И обморок такой натуральный разыграла. Какая актриса пропадает!»
«Аферистка!»
«Сам ты … — фыркнул Федька, присовокупив крепкое словцо. — Короче, ты как знаешь, а я поехал на вещевой рынок».
«Куда-куда?» — оторопел Федор Митрофанович.
«На вещевой рынок. Не может же прораб заявиться в ресторан в деловом костюме за две штуки баксов. И предупреждаю по-хорошему, если ты откажешься составить мне компанию, то я впаду в продолжительный депресняк и сорву тебе на следующей неделе переговоры с «Промимпексбанком».
«Сволочь!»
«Может, и сволочь. Только на сегодня у меня весьма конкретные планы, и тебе лучше не мешать».
Шантаж — он и в Африке шантаж. Тут уж ничего не попишешь. Сцепив зубы, Федор Митрофанович покорился, и в два часа пополудни господин Вейнберг покатил на ближайший вещевой рынок, предварительно отпустив охрану на все четыре стороны.
* * *
Женьку в ресторане я не застала, остальным же сотрудникам, не вдаваясь в детали, сообщила, что наше руководство по месту жительства не обнаружено. В конце концов, рассудила я, если милиция нароет в квартире Глеба Николаевича какой-нибудь криминал, то служители правопорядка сами у нас объявятся. А пока нечего людей баламутить рассказами про разгромленную квартиру. Все и так на взводе.
Посетителей в зале было немного. Время обеда давно прошло, а до вечернего наплыва еще оставалось пару часов. Поэтому я решила перекусить и обмозговать в спокойной обстановке сложившуюся ситуацию.
Итак, Глеб Николаевич пропал позавчера во второй половине дня. Его исчезновение вызвало бурные волнения среди постоянных клиентов, которые, по всей видимости, проворачивали с нашим руководством какие-то темные делишки. Погром вместе с кровавыми разводами в комнате и в ванной наводит на очень нехорошие мысли. Скорее всего, неизвестные бандиты подстерегли нашего заместителя и, проникнув к нему в квартиру, учинили допрос с пристрастием, а может, даже и убили его, прихватив труп с собой. Вероятно, они нашли и забрали из квартиры нечто ценное. И это ценное, возможно, наркотики, антиквариат или что-то еще, безумно дорогое и не слишком законное, предназначалось Хозяину жизни, толстяку с саквояжем и другим партнерам по бизнесу, которые теперь рвут и мечут. Гросс, не дождавшись Глеба Николаевича и сообразив, что произошел какой-то форсмажор, испугался. Не мудрствуя лукаво, он ударился в бега, и его самолет уже приземлился где-нибудь в районе Канберры. Кажется, складно получается. Но только в том случае, если наш директор сам не приложил руку к исчезновению своего зама. Могло случиться, что они чего-то там не поделили, и Глеба Николаевича пришлось подставить. А с покойника, как известно, все взятки гладки. Хотя все это лишь мои досужие домыслы. На самом деле нет никакой уверенности, что Гросс сбежал. Он ведь тоже мог оказаться жертвой преступников. Но в любом случае теперь нам остается лишь сдерживать натиск обезумевших дельцов и дожидаться, пока не объявится настоящий хозяин нашего ресторана. Правда, одному богу известно, когда это произойдет. Не исключено, что это какой-нибудь гражданин Израиля или, например, Канады. Наведывается, скажем, на историческую родину пару раз в год, а прибыль ему периодически перечисляют на заграничный счет. Вполне вероятно. И вообще во всей этой истории у меня одни вероятности получаются. Не история, а сплошная дохлая теория вероятностей. Жаль, я до мозга костей гуманитарий, а то был бы повод поупражняться в математике.
