На этой жизнерадостной мысли в дверном проеме появился Федя с подносом в руках. Чарующий аромат свежесваренного кофе приятно защекотал ноздри, и я тут же простила прорабу и его импровизированную простыню, и его нелестное замечание в адрес женской половины человечества.
— Тебе тосты с медом или с джемом? — Видно, Федя тоже успел простить мне злопыхательства. Во всяком случае, его предложение прозвучало вполне добродушно.
— С джемом. Мед я с детства не люблю.
— Это хорошо. Выходит, у нас с тобой есть хоть что-то общее. У меня с медом тоже не сложилось. Аллергия.
Пока я размышляла, что хорошего он усмотрел в нашей коллективной нелюбви к весьма полезному продукту пчеловодства, он намазывал на тосты толстый слой малинового джема.
— Слушай, — Федин тон неожиданно стал деловым, — мне уже доложили кое-какую информацию.
— Кто доложил? — не поняла я. Он слегка замялся, но продолжил:
— Мой приятель. Я ночью до него дозвонился и попросил подсобрать для меня сведения. Только что он перезвонил.
— И что он узнал?
— Вчера в шестнадцать сорок пять рейсом на Вологду улетел Стрельцов Григорий Михайлович с сыном. Гражданки Стрельцовой среди пассажиров самолета не было. В течение ночи патрульные машины пытались отыскать в городе автомобиль твоей подруги, однако так ничего и не обнаружили. Но это пока ни о чем не говорит. Его могли бросить в каком-нибудь глухом дворике или поставить в частном гараже. Далее… Милиция действительно выезжала вчера по адресу вашего заместителя, но с результатами осмотра квартиры можно будет ознакомиться только после обеда. Правда, уже известно, что ни в каких уголовных картотеках ни ваш директор, ни его зам не числятся. Это пока все.
— Оперативно, — подивилась я. — Что за приятель у тебя такой? Среди ночи информацию раскопал.
— Не имей сто рублей…
— Да уж, по сегодняшним ценовым нормам на сто рублей информацией точно не разживешься.
— Не все в жизни решают деньги. Твоя подруга уже объявлена в розыск. Ты утром не пробовала с ней связаться?
— Пробовала. Сигнал идет, но трубку, как и вчера, никто не снимает. И с ее мужем по-прежнему нет связи.
— Плохо, — констатировал Федя.
— Сама знаю, что плохо. Что делать-то будем?
Конечно, такая формулировка вопроса с моей стороны — форменное свинство. Почему по факту пропажи моей подруги Федя должен что-либо делать? Цитируя ту же Женьку: «… не кум, не сват и не брат». Но, похоже, сам Федя ничего предосудительного в моем вопросе не усмотрел. Во всяком случае, отреагировал он вполне спокойно:
— Делать пока мы ничего не будем. Откроется ресторан, и ты спокойно начнешь работать. Я же ненадолго уеду, но после обеда вернусь. Нас познакомят с протоколом осмотра квартиры, а возможно, подбросят и какие-то дополнительные сведения. Потом мы все обмозгуем, и я завезу тебя домой. Совершенно необязательно торчать здесь до глубокой ночи. Назначишь старшего по смене, утвердишь график ночных дежурств и отправишься отдыхать.
— Какие еще ночные дежурства?
— Как какие? Ваш охранник в больнице, сигнализация в ресторане отсутствует… Надеюсь, ты сама не собираешься подряжаться вечным сторожем?
— Не собираюсь, — согласилась я. — Но сама о графике дежурств как-то не подумала. Ты здорово соображаешь. — Федина предусмотрительность снова повергла меня в замешательство. Мыслит здраво и, главное, быстро. С такой хваткой вполне мог бы иметь собственную строительную компанию.
— Да, кстати, — добавил он назидательно, — пока буду в отлучке, не смей покидать ресторан. Что бы ни произошло, ты ждешь здесь моего приезда. Если Женя вдруг объявится, позвонишь мне на мобильный. Договорились?
— Договорились. Только не бросай меня одну до прихода сотрудников. Муторно очень. — Я изобразила тоскливую мольбу в глазах.
— Тебя бросишь… И нести тяжело, и бросить жалко.
— Федь, а ты и вправду считаешь, что меня тоже могут похитить?
— С какой радости? С чего ты взяла, что я так считаю?
— Ну, ты же сам сказал, чтобы я из ресторана одна не выходила.
— Береженого бог бережет.
— Знаешь, я тебе еще кое о чем забыла рассказать. Это почти наверняка не имеет отношения к делу, но все же… Тут в ресторане администраторша умерла. Та, которая до нас с Женькой работала.
— Давно?
— Кажется, пару недель назад.
— А причина смерти?
— Точно не могу сказать, поговаривают, что у нее было больное сердце. Но, согласись, молодые женщины, а ей не исполнилось еще и тридцати, не так часто умирают от сердечных болезней.
— Всякое бывает, — заметил Федя.
— Бывает, разумеется, — кивнула я. — Только вот напарница ее якобы уволилась и вернулась к себе в село.
— Что ж, дома и пустые стены согревают. Почему, собственно, тебя это беспокоит?
— Да вертится в голове одна мыслишка…
— Выкладывай.
— Федь, а вдруг люди в ресторане стали пропадать не сейчас, а еще несколько недель назад? — полушепотом проговорила я и сама испугалась этой свежей идеи. — Никто ведь не может подтвердить то, что девушка действительно вернулась в село. Уволилась, и концы в воду.
— Этого нам только не хватало, — мрачно прокомментировал он. — Давай мне фамилии обеих.
— Я не знаю. Умершую, кажется, Юлей звали.
— Тогда пошли искать личные дела. Есть предположения, где они могут храниться?
— Нету. Но в кабинете директора их, скорее всего, нет. Мы там с бухгалтершей устав искали, и никакие личные дела нам под руки не попадались. Остается кабинет Глеба Николаевича.
Через какое-то время нам удалось накопать в книжном шкафу замдиректора стопку пыльных папок, на которых были приклеены листочки с фамилиями сотрудников. После их тщательного изучения мы нашли две нужные.
Почепцова Юлия Геннадиевна, тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения, уроженка нашего города. Окончила местный гуманитарный институт и несколько лет была частным предпринимателем. Примечательно то, что в ресторан она устроилась в начале мая этого года, то есть успела проработать здесь немногим более месяца. Никаких записей относительно ее смерти в папке не имелось, видно, руководство не слишком утруждало себя ведением кадровых записей.
Не менее интересно дела обстояли и с папкой второго администратора, Рощиной Ангелины. Со слов охранника Сени мне известно, что девушка уволилась практически сразу после смерти напарницы. Тогда почему же в ее личном деле осталась трудовая книжка? К тому же никакого заявления об уходе с работы среди бумаг не нашлось. Похоже, нам с Федей прибавилась еще одна головоломка. Даже если предположить, что кадровые формальности на небольших фирмах соблюдаются кое-как, вряд ли Ангелина покинула бы город без трудовой книжки.
