И тут он улыбнулся. Совершенно очаровательной, обезоруживающей улыбкой, и Лара ответила ему улыбкой, и тоже искренней, счастливой, что вот, мол, не дала человеку и дальше позориться в кондитерской, привела домой, накормила…
Лука вышел из комнаты, держа Лару за руку. Они заглянули в кухню. Вика, увидев их, страшно обрадовалась. Ее руки, оголенные по локоть, теперь были покрыты толстым слоем крема, она попросила взглядом помочь ей надеть на них специальные перчатки.
– Это мне пытка на ночь, – покачала головой она. – Что поделать, красота требует не только жертв, но и колоссального количества терпения, времени и денег…
– Ты и так красивая, Вика. – Лука подошел и помог ей надеть фланелевые перчатки. После чего нежно поцеловал ее в макушку. – Я пойду покажу Ларисе, где она сможет переночевать. Где у нас чистое белье?
– Ой, у меня же руки в креме… Лука, в стенном шкафу, рядом с ванной комнатой, там и постельное белье, и полотенца… Лара захочет принять ванну…
Лука повернулся к ней спиной и направился к двери, Лара увидела, как, глядя ему вслед, Вика положила руку на сердце, после чего перекрестилась, откровенно радуясь выздоровлению своего подопечного: по всей видимости, Лука впервые за все время своей депрессии повел себя как нормальный, здоровый человек.
Лука привел ее в небольшую и захламленную, как и вся квартира, комнату, где стояли кровать, шкаф, кресло и ночной столик.
– Вот, располагайся. А утром разбудишь меня, и мы вместе с тобой выпьем кофе. Спасибо тебе…
И Лука поцеловал ее.
– Знаешь, я вспомнил, где деньги… Они вот в этом шкафу, здесь есть сейф… Скажи, – он вдруг перешел на шепот, – неужели я там… допивал чужой кофе? Как же мне хотелось есть и пить…
– А Вика? Почему ты не попросил ее приготовить тебе поесть?
– Я не хотел есть, – развел он руками. – Она обычно заставляла меня есть, а тут я сам, понимаешь, сам захотел… Ладно, забыли… Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
5
Следователь: Моя фамилия Мыльников, зовут Егор Сергеевич. Я следователь прокуратуры и веду дело об убийстве Оксаны Музруковой. Итак, вас зовут Киреев Валентин Александрович. Скажите, как и при каких обстоятельствах вы познакомились с Музруковой?
Киреев: Я подвез ее на машине. Это было несколько месяцев тому назад, точно не помню.
Следователь: Да вы не нервничайте… Хотите воды? Меня интересует характер ваших отношений.
Киреев: Я женатый человек. У меня семья. Отрицать, что мне очень нравилась эта женщина, я не могу, тем более что все равно вы бы докопались до правды… Но я не хотел бы, чтобы моя жена узнала об Оксане…
Следователь: Оксана была вашей любовницей?
Киреев: Да.
Следователь: Где вы с ней встречались?
Киреев: Я снял квартиру для наших встреч.
Следователь: Квартиру? Означает ли это, что вы собирались встречаться с этой женщиной и дальше, что она сильно нравилась вам?
Киреев: Да, я же сказал… Я любил ее.
Следователь: А вы говорили ей о своих чувствах? Она знала, что вы любите ее и что отношения ваши… серьезные?
Киреев: Нет. Я боялся сказать ей об этом, боялся обнадежить, потому что не был уверен, что смогу развестись с женой. Понимаете, у нас, пусть это вас не удивляет, хорошая семья. И я по-своему люблю свою жену. Но с Оксаной были совершенно другие отношения. Я любил ее как женщину, с моей женой у нас все эти отношения… сексуальные, я имею в виду, в прошлом…
Следователь: Ваша жена знала о том, что у вас есть молодая любовница?
Киреев: Уверен, что нет. Иначе она не стала бы молчать. Она, в отличие от меня, прямой и открытый человек.
Следователь: Когда вы встречались с Оксаной Музруковой в последний раз?
Киреев: Вчера. Я позвонил ей в три часа, и мы договорились о встрече. Она приехала на нашу квартиру, я там ее уже ждал. Мы выпили вина и провели вместе несколько часов до самого вечера.
Следователь: Какое вино вы пили?
Киреев: «Пино».
Следователь: Как вы расстались?
Киреев: Я сказал, что хочу видеть ее чаще и что было бы неплохо, если бы она бросила работу… Понимаете, я собирался предложить ей быть как бы моей второй женой, я в состоянии содержать еще одну женщину.
Следователь: Но вы так и не успели предложить ей это?
Киреев: Если бы я знал, что больше не увижу ее… Поймите, она мне больше чем нравилась, я любил ее, она была очень нежной женщиной.
Следователь: Вы не ревновали Музрукову к ее шефу?
Киреев: А разве были основания? Я ничего не знал о той фирме, где она работала, за исключением того, что ей там платили очень мало. Она была не то бухгалтером, не то кассиром. Мы вообще никогда не беседовали с ней о работе, у нас не было времени на подобные разговоры…
Следователь: Понятно. Вы сами подвезли ее на машине?
Киреев: Да, разумеется. Я всегда подвозил ее, думаю, что именно этот факт и помог вам так быстро найти меня… Кто-то, вероятно, запомнил номер моей машины.
Следователь: Вы не вышли из машины, чтобы проводить ее до самой двери?
Киреев: Нет, я теперь страшно жалею об этом. Сколько раз видел в кино, что мужчина провожает женщину до двери и спокойно возвращается к себе домой, а на нее нападают… Но то в кино… Боже, мне не верится, что Оксаночки больше нет…
Следователь: Валентин Александрович, вы не припомните, что было у нее в руках, когда она вышла из машины?
Киреев: Конечно, помню. У нее была довольно-таки объемистая красная сумка, в которой находилась простыня… Не удивляйтесь, существуют женщины, которые не могут спать на чужих простынях… Оксана была из таких.
Следователь: Вы сказали, что сняли для ваших встреч квартиру… Это довольно дорогое удовольствие… Почему вы не могли встречаться у Музруковой дома, ведь она жила одна?
Киреев: Ее дом далеко от моей работы, и я бы не успевал… Та квартира, которую я снял, находится в очень удобном месте – между моей работой и ее… Мы могли встречаться там днем. Она говорила, что едет в банк, и у меня есть возможность отлучаться…
Следователь: Кроме сумки с простыней, у нее больше ничего не было?
Киреев: Постойте… Я ошибся. Простыня находилась не в сумке, а в пакете. Это поначалу она была в сумке, а затем грязную простыню она убрала в маленький пакет, потом в большой, тоже красный. В сумку же свою она положила кошелек, я дал ей немного денег, еще там были такая маленькая сумочка с косметикой и… колготки. По дороге ко мне она порвала колготки, в метро купила новые, а когда мы уже с ней расставались и она собиралась домой, я видел, как она свои порванные колготки положила в сумку. Понятия не имею, зачем она это сделала… Может, по рассеянности… Она вообще тогда была какая-то взвинченная, нервная и в то же время необычайно веселая и ласковая…
