– Вы кто? – повернулся к ним с ухмылкой Ван Гог.
Лаврухин гордо промолчал, словно партизан на допросе.
При Севке не было ни одного документа, удостоверяющего личность, – права остались в машине. Зато Лаврухин был в форме и при документах.
– Отвечайте! – весело рявкнул Ван Гог, отшвыривая фуражку в угол и плюхаясь в кресло.
– Я грибы собирал, – подмигнул ему Севка. – Щас же сезон!
– А я его за незаконный сбор мухоморов ловил, – подхватил Вася. – Он, гад, на дерево залез, я за ним…
– Где грибы? – ласково поинтересовался Ван Гог.
– Съел, – быстро среагировал на провокационный вопрос Севка. – Поэтому на ваших ребят прыгнул, глюки начались, размяться захотелось.
– А лукошко где? – прищурился бандит.
– Тоже съел, – подсказал Севке Вася. – Они, грибники, как есть начинают, так остановиться потом не могут…
– Ладно, хватит дуру валять! – рявкнул Ван Гог. – Мои парни слышали, как ты, – ткнул он пальцем в Лаврухина, – вызывал ОМОН.
– Я всегда его вызываю, когда грибников ловлю, – пробормотал Лаврухин.
Севка только сейчас заметил, что на столе лежит пистолет, удостоверение Лаврухина и два мобильника. Один из них немедленно зазвонил, исполнив канкан.
– Слушаю, – с неподдельным интересом откликнулся на звонок Ван Гог. – Всеволода Генриховича вам? – Он подмигнул Севке. – Всеволод Генрихович сейчас очень занят, а что ему передать? Что почерк все-таки разный? Почерк чего? Ах, преступлений! Ваша секретарша говорит, что Грачевского ограбила вовсе не банда «искусствоведов», а кто-то другой, – лучезарно улыбаясь, сообщил Ван Гог Севке.
– Уволена! – что есть сил завопил Фокин. – Старая грымза! Из-за тебя я погиб, так и знай!!!
Ван Гог свистнул в два пальца, и на пороге появились два бритых наголо парня.
– Этих грибников сбросить в колодец, – распорядился главарь, кивнув на своих пленников.
– А пить что будем? – удивился один из парней.
– Минералку! – рявкнул Ван Гог.
– Там это… их машину нашли, – подал голос второй парень. – Что с ней делать?
– Облить бензином и запалить!
– А зарево, пахан? Брандмейстеры не понаедут?
– А ты запали, фуфел, а там посмотрим, понаедут или не понаедут. Мы когти рвем, сучары вы тупые, не понятно, что ли?! Сейчас тут все МВД будет вместе с генералами ФСБ! – Ван Гог затопал ногами и ударил кулаком воздух. – Товар в машины, и на восток!
Парни схватили Севку с Лаврухиным и выволокли во двор. Там чувствовалась обстановка поспешных сборов: с заведенными движками возле ворот стояли пять машин, возле них суетились бандиты, перегружая из сарая в багажники какие-то тюки и свертки.
Словно бычков на бойню, Севку и Васю тычками в спину подогнали к колодцу.
– Прости, Фок, если что не так, – дрогнувшим голосом сказал Лаврухин. – Прощай.
– И ты прощай. И ты прости, – откликнулся Севка, ожидая смерти и не веря в нее.
Неужели прямо здесь и сейчас, вот так, испортив колодезную воду продуктами своего разложения?..
Фокин ожидал выстрела в спину, или удара по затылку, или тычка под ребра, или… А чего ждать, вдруг подумал он и, высоко подпрыгнув, сам сиганул в колодец.
– А-а-а-а-а-а-а! – издал он свой прощальный крик.
В него могли пальнуть, пока он летел, но не пальнули, – вместо этого на его вопль наложился лаврухинский мат и его «а-а-а-а!»
Севка, поняв, что прикрыт от пули Васей, схватился за веревку, удерживавшую ведро, и уперся ногами в стену. Если Лаврухин не сделает то же самое, он сломает мне шею, подумал Фокин, стремительно разворачиваясь задом вверх. Предстояло выдержать удар лаврухинского тела, и он его выдержал, потому что не хотел падать в ледяную колодезную воду.
– Ногами в стену упрись! – прокряхтел Фокин.
– Уперся! – удобно усевшись на Севку, заверил его Лаврухин.
– Пули не трать, сами утонут! – крикнули наверху.
Стрелять в них не стали, просто перерезали веревку, на которой болталось ведро, но это было уже непринципиально, потому что Севка вовремя его отпустил и уперся руками в скользкую стену.
Опыт скалолазания оказался бесценным. Плюс воля к жизни, как броней прикрытая сверху Лаврухиным, вес которого не казался тяжелым от осознания того, что сверху все-таки может прозвучать выстрел.
– На восток!!! – заорал наверху Ван Гог. – На восток, суки!
Взревели движки, колеса шлифанули траву, послышался шум отъезжающих на бешеной скорости машин.
– Ушли, гады! – с досадой воскликнул Вася.
– Слышь ты, кукухин сын, ногами упрись, а то я сорвусь.
– Да уперся я! Что делать-то будем, Фок?!
– Петь.
– В каком смысле, Фок?
– В прямом. Нас кто-нибудь услышит!
– Кто нас услышит в глухом лесу, Фок?
– Твой гребаный ОМОН, Лавруха…
– Во Вьетнаме, во Вьетнаме,
В ох……ой глуши,
Проживает дядя Ваня,
Инженер моей души!
– спел Вася.
– Ты что-нибудь поприличнее знаешь?
– Выдавайте меня замуж,
Очень молодую.
Милый в армию уйдет,
А я заблядую!
– пропел Лаврухин.
– Я сейчас сорвусь, – предупредил Фокин. – У меня от твоих частушек организм слабеет!
Запас сил у Севки действительно заканчивался, а впереди были только бездна и смерть.
– Вышел милый на крыльцо,
Почесать свое яйцо.
Сунул руку, нет яйца,
Так и е….ся с крыльца!
– отчаянно спел Вася и вдруг заорал как бешеный: – Вертолет! Я вижу вертолет, Фок!!! Он кружит над нами!
Севка не мог ничего видеть, он слышал только нарастающий гул винта, но это уже не имело значения, влажные стены колодца оказались скользкими, как каток, и цепкости рук не хватало…
– О! Фок! Там твоя секретарша!
– Где?
– Болтается на лестнице в небе, как боюсь сказать что…
– Это глюк, Лавруха. Мы же грибов наелись!
– По легенде мухоморы жрал только ты, Фок, а я тебя ловил! Скажи, у твоей мисс Пицунды трусы белые?
– Откуда я знаю? Я с ней так близко не знаком, слава богу. И потом, вряд ли у нее только одни трусы…
Руки поехали по стене вниз. Ледяная вода приближалась со скоростью метр в секунду. Лаврухин схватил его за ремень и удержал в последний момент, но ненадолго, – тоже поехал вместе с ним вниз.
