— Теперь может успокоиться, — перебила я Ляльку и подлила ей вина. Остановленная на полном скаку, она только рот раскрыла.
— Почему?!
— Во–первых, ты говоришь о Поренче…
— Как? Повтори.
— Поренч!
— Ага, такой, что при лестнице?..
— Нуда, поручни… И ради бога, называй кошку как‑нибудь по–другому, Флорка, Флориан… Видишь ли, этого паскуду Поренча зовут, точнее, звали Флорианом…
Лялька так была занята кошкой, что даже пропустила мимо ушей прошедшее время в моем сообщении.
— Да не могу я менять ее имени, она уже привыкла, ей шесть лет, а для кошки — это возраст, поздно ее переучивать. Пускай твой Флориан сменит свое!
— Он не может. И не только имя поменять, вообще уже ничего не может. Так получилось, что именно сегодня, часа за два до твоего появления, я узнала, что его тоже пришили. Четвертый по счету, улавливаешь? Вдобавок к тем предыдущим. В Кракове его прикончили.
Схватив свой бокал, Лялька поскорей сделала хороший глоток и почему‑то долго смотрела на кошек за окном. Поскольку передо мной тоже стоял бокал с вином, я дала время гостье прийти в себя.
Наконец Лялька что‑то для себя решила. Во всяком случае, так я заключила из ее мрачного резюме:
— Ну и что? Опять могут Эве приписать. Дескать, подзуживал, подставлял ее, вот она и расправилась с ним. А почему в Кракове?
Я только плечами пожала.
— А черт его знает! Разве что специально позволил себя там убить, чтобы теперь еще и на Мартусю пало подозрение.
— Я не знаю Мартуси. Кто такая?
— Моя приятельница. Трудно описать ее в двух словах.
— А ты попробуй.
— Ну ладно. Молодая… еще молодая, очень красивая. Прекрасная документалистика на телевидении. Режиссер. Давно мечтает перейти на художественные фильмы, и совсем недавно именно Поренч перебежал ей дорогу, причем еще напакостил…
— А он сам каков? — поинтересовалась Лялька. — Делал ли он когда что‑нибудь не отвратительное?
— Даже если и делал, я о таком не слышала. А Мар тусю он подкузьмил, можно сказать, со всех сторон: и в любовном плане, и в служебном, да еще назанимал у нее денег и, разумеется, не вернул долг…
— И она его убила? Да что ты такое плетешь! Никто не убедит меня, что кредитор убивает своего должника. Вот если бы наоборот. Она нормальная?
Я ответила, подумав:
— В общем да, вполне нормальная. Хотя… кто знает, если в аффекте — могла и забыться. А в некоторых отношениях иногда бывает несправедливой, ссорится с людьми напрасно…
— В каком смысле напрасно?
— Когда слишком многого требует от них, чаще всего разогнавшись… Уж если она разойдется, то действует необдуманно, очень требовательна и от людей порой требует невозможного, даже не отдавая себе в том отчета.
— Выходит, тоже пиявка, но такая… не отдает себе в этом отчета, а от людей требует не для собственной выгоды…
— …а просто считает, что так будет лучше. Не для нее лично.
— Значит, суть ее мы с тобой определили. А что дальше?
— Определили также территориально. Она живет в Кракове.
— Погоди, не так быстро, не догоняю. И мне надо перестроиться. Она что же, и в самом деле прикончила этого, как его… Поренча… в Кракове?
Я заставила себя притормозить.
— Во–первых, это страшная тайна, мне ее сообщили с условием никому не говорить, и я пообещала. Так что ты…
— Могила!
— То‑то. Во–вторых, откуда мне знать, что это сделала именно она? Так считают краковские менты.
— Что‑то очень торопятся, если это только сегодня…
— Вчера вечером. Да я никаких подробностей не знаю, хотя кому только не звонила. Потому и все телефоны у меня были заняты, ведь мне сразу же перезванивали знакомые. Так что мне ничего неизвестно — только место, где произошло убийство. Там я была лишь один раз и чуть насмерть не убилась. Это старинное здание, сплошные лестницы, причем и лестницы, и даже полы жутко неудобные, каменные и неровные, освещение никакое, кругом все загажено, а я принарядилась и туфли на высоких каблуках надела. Кстати, в полутьме этого никто, увы, не заметил.
— Адидасы надо было напялить, — поучающее заметила Лялька.
— Да у меня нет никакой удобной спортивной обуви. И сразу хочу тебя предупредить — действительно этому твоему Поренчу удалось основательно запутать дело, так что тут почти утвердилось мнение, что это именно он всех убивал. Устранял конкурентов. А теперь сам подставился под топор, чтобы всем вконец задурить головы, того и гляди общественное мнение опять свернет в сторону нескольких убийц, когда каждый убивает следующего и сам погибает.
Лялька отрицательно помахала пальцем у меня перед носом.
— А тогда при чем же она, эта твоя полупиявка? Еще неизвестно, не она ли вообще поработала над всеми вашими беспозвоночными.
— Исключено, разве что действовала на расстоянии: она в Кракове, они в Варшаве — убивала дистанционно.
— Не могла сюда на минутку заехать?
— Сомневаюсь, но это легко проверить.
— В черную магию не верю, не могла же в самом деле слепить из воска фигурку и проткнуть ее шляпной булавкой. Вот только откуда ей взять шляпную булавку?
— В Кракове, как известно, сохранилось много памятников старины, — заметила я ни к селу ни к городу.
— Вот я и говорю: дистанционное управление — это вполне реально, поэтому Эва так и нервничает. Ведь чего проще — нанимаешь специалиста — и дело в шляпе, все так поступают, правда энную сумму придется выложить. Эта твоя Мартуся богатенькая?
— Нет, так что можешь ее сразу исключить.
— Она любила их? Я имею в виду убитых.
— А это исключи еще быстрее.
— Но ты сказала — она красивая. А это те же деньги. Ведь или наличные, или расплата натурой: красивая баба из мужика что хочешь сделает. Впрочем, и смазливый мужик из бабы запросто веревки вьет… Хотя бывают и исключения, равноправие им мозги перемешало…
Я деликатно позволила себе заметить, что Мартуся — не мужик, но Лялька уже разогналась:
— Хотя голубые отпадают, разве что один ради другого пожертвует собой, но тут я пас, слишком мало встречала педиков, да и те были тихие. Так что в данном случае мог какой‑то мужик постараться ради нее. Но тогда выходит, что все они ей очертели до такой степени, что он из любви их всех мочил по очереди? Или воспользовался случаем и прикончил того, который только нацеливался на нее, чтобы ей сделать приятное? А попутно оказывал услуги Эве Марш, просто случайно, или действовал по вдохновению, не говоря уже о ясновидении? Тогда, выходит, он их обеих любил? Ой, я, кажется, случайно сбилась с темы…
