— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — проворчала я. Подумать только, именно этим преступлением я и не стала заниматься! Ведь все факты как на тарелочке! Вот я тебе сейчас расскажу, что случилось вчера.
Я уже заканчивала рассказ, когда появился Гурский.
* * *
Малгосе не пришлось вежливо улетучиваться после галантного обмена приветствиями. Гурский сам попросил ее задержаться.
— Мне кажется, вы все вместе знаете гораздо больше меня, — лицемерно вздохнул он. — Нет-нет, в ложных показаниях обвинять вас я не намерен. Но может, еще удастся выявить какую-нибудь полезную деталь. Скрывать-то теперь незачем.
— Будь я журналисткой, задохнулась бы от счастья, — пробормотала Малгося.
— Насчет версии с бандитом вы мне подсказали очень кстати, — сказал Гурский. — Но распечатку могли бы отдать в самом начале — прятать ее от нас смысла не было, в ней и так ни одна живая душа не разберется.
— А отпечатки пальцев нашли? — жадно спросила я.
— Чистое везение. Там ведь куча отпечатков, все листы уляпаны, но нужные мы обнаружили уже на третьей странице. Вот что интересно... У вас дома есть миндальное масло?
— Остатки, наверно, где-то есть. Подождите, пожалуйста, я поищу...
— Сиди, все равно не найдешь, — остановила меня Малгося. — Я знаю, где оно.
Она скрылась на кухне, а мы с Гурским в ожидании уставились на кухонную дверь, как будто оттуда должен был явиться, по меньшей мере, новый Мессия.
Жидкости в бутылке оставалось на самом донышке, но Гурскому хватило попробовать. Не языком — пальцами.
— Ну наконец-то! Жирное и скользкое. Кусок камня мог выскользнуть у нее из руки, но на бумаге папиллярные линии вышли безупречно. Сомнений нет, да она и сама призналась.
Малгося села сбоку и на всякий случай прикинулась мебелью. Только ушки у нее были на макушке.
— Почему вы были уверены, что это ее отпечатки? — поинтересовалась я. – Мне кажется, вы знали об этом еще до того, как получили ее отпечатки пальцев. Не из-за папиллярных же линий вы выманили ее из Кракова, а потом вместе со мной следили за ней. А?
— И вы еще утверждаете, что у вас о полиции хорошее мнение! — укорил Гурский. - В поле зрения следствия с самого начала находились четыре особы: вы, домработница, Яворская и Бучинская. Соседка в гости не заходила. Вы всегда под рукой. Яворская проживает в определенном месте, жених не скрывал ее адреса, войти в ее квартиру вместе с ним для небольшой проверочки не составило проблемы... Кто остается?
А ведь пан Теодор о квартире невесты ни словечком не обмолвился!
— Хорошо, пан Гурский, вы правы. С окурками похожая история, снять с них ДНК и сравнить с какой-нибудь вещью Алинки для современной лаборатории плевое дело. Сколько же сигарет выкурила Бледная Холера?
— Кто, простите?
Малгося не выдержала.
— Бледная Холера, — вежливо объяснила она, — это сценический псевдоним. Бучинскую им наградили на краковском телевидении.
Чтобы не рассмеяться, Гурский схватился за бокал.
— Так сколько было ее окурков? — настырно спросила я.
— Два. Два окурка.
— Вот! — заявила я с триумфом. — Я угадала! Какие полчаса? Десять минут максимум она с ним общалась, потом в дело пошел кусок кварца! Она даже закурить не успела, а эти две сигареты выкурила уже потом.
Вопросительные взгляды Малгоси и Гурского заставили меня выложить наши с паном Теодором подсчеты. Внимательно выслушав и подумав, собеседники полностью согласились со мной. Конечно, Холера попыталась приукрасить события, но это уже не имело никакого значения.
Я принялась размышлять далее:
— Оставим в покое Бледную Холеру. Я хочу знать, кто залез ко мне и зачем? Вы ведь их узнали, но не захотели мне сказать!
— За мешком для мусора.
— Об этом я и сама догадалась. Кто?
— Вы не поверите... Телохранители покойного. Они ему подчинялись, так ведь? В определенной степени они подчинялись и его женщине. Это она приказала им следить за местом преступления, один из них заметил манипуляции с мешками. Оказывается, она знала вас и ваш новый адрес. И приказала добыть черный мешок...
— Святые угодники!
— Упорная баба, — негромко похвалила Малгося.
Впрочем, мне это даже понравилось, тем более что желаемого результата Холера так и не добилась. Все-таки и у рассеянности имеются хорошие стороны. Не позабудь я о мешке, наверняка перетащила бы его в дом, где на него и слепой бы наткнулся.
— Могу лишь предположить, что бы она делала с этими бумагами, но в приличном обществе о таком не говорят, — презрительно сказала я. — Но если телохранители Тупня исполняли ее приказания, кто же тогда закрыл перед ней двери его домов?
— Те же лица, которые закрывали их передо мной, — ядовито ответил Гурский, и было ясно, что больше на эту тему он говорить не намерен.
Я наградила его долгим укоризненным взглядом, но это не помогло.
— Ну и что будет теперь?
— Ничего. Вся верхушка вздыхает с таким облегчением, что по всей Варшаве сквозняк. Дело закрыто. Санкции уже не нужны, про обыски можно забыть, личные дела покойного никого не интересуют, все тихо, нас покинул достойный человек. Непреднамеренное убийство в состоянии аффекта.
— И кто это придумал? Прокуратура?
— А вы полагаете, я?
— А у нее какие перспективы?
— Довольно радужные. Никто не станет копаться в этой куче дерьма. Больше всех на этом заработаю я. Получу повышение по службе, это точно.
В голосе Гурского чувствовалась горечь. Я постаралась взглянуть на все с другой стороны. Повышение повышением, но и оставшаяся безнаказанной Бледная Холера может принести какую-то пользу...
— Знаете, а это неплохая мысль, — задумчиво произнесла я, — оставить ее в покое, не трогать. Ведь характер человека — это навсегда.
— Что вы задумали? — подозрительно спросил Гурский.
— Да так... С Тупнем все прошло как по маслу, спустили на тормозах, так, может, теперь возьмется за очередного сановника? И так, шажок за шажком...
— О господи...
— А разве не об этом мы беседовали, когда только познакомились, несколько лет назад? Прикиньте, какую выгоду всем принесло даже это одиночное преступление. Помнится, идея индивидуального террора пришлась вам по душе. А тут и овцы целы, и волки сыты.
Гурский посмотрел на меня, покосился на Малгосю, выпил вина, устремил взгляд вдаль и отчетливо произнес:
— Никогда и ничего такого я не говорил. Всем известно, какая вы выдумщица!
