Её слова всех заинтересовали.
— Вы уверены, Каролинка?
— Знаю токмо, что девахи гуторят. Я ту Гонорату Климчакову от таким ещё детёнком помню. А Феля, кума моя, так она тёткой приходится Зосе Мельницкой, а те с Руцкой закадычные подружки. По всем их разговорам видать, что как друг на дружку не ругаются, а уж больно ей замуж хочется, хоть и прикидывается, что нет, да и он дал себя уломать. А хоть бы и сошлись, кому с того худо, она аккурат в ентом годе школу кончит и на чистую работу пойдёт. Куда бы лучше.
Никто против умозаключений домработницы не возражал, наоборот, все горячо её поддержали. Марьяж Стаси с Лёликом явился бы достойным завершением трёхэтажного дела об изнасиловании.
— Она бы хотела, хоть и прикидывается, что нет, да и он дал себя уломать… — неожиданно повторил Кайтусь в какой-то странной задумчивости, и все уставились на него. Молодой прокурор покачал головой и вздохнул: — Вот она, жизнь-то…
Некоторое время все молчали. Пани Ванда догадалась, о чём вздыхал её коллега, но ей хватило такта воздержаться от комментариев. Вместо неё высказалась домработница:
— Правда ваша, чего уж туточки крутить, сговорились девахи, чтоб, значит, Климчаку непорченую невесту подсунуть, а то ведь мужик-то сам по себе дурак дураком. Да и ейная похвальба им обрыдла…
— И Карчевская, — быстро добавил пан адвокат.
— Что Карчевская?
Домработница Каролинка была в курсе.
— А то как же, кому бы не обрыдла, шалава, прости господи! Пусть работящая, да токмо Климчакам такая шлёндра без надобности…
Оказалось вдруг, что всем всё известно. Народная молва или, если угодно, общественность прекрасно представляла себе всю полноту картины, и дело бы решилось без всякого вмешательства суда, если бы не коварная Зажицкая…
— И не проклятущий сынок руководящего работника…
— И не встряла бы ведущая и направляющая…
— До смерти перепуганная капризами дамы сердца, страшно соблазнительной, но столь же вредоносной…
— И не оказала бы давления…
Пан Войтек уже собрался было бежать, заслышав о руководящем работнике, но его спасла Каролинка, совершенно равнодушная к политике:
— А за ту Ядьку Зажицкую пусть у вас голова не болит. Токмо её здесь и видели. Туточки у неё житья не будет, помяните моё слово. И станет тишь да благодать, потому как Стася разом с Гоноратой молодого Климчака в оборот-то возьмут, будьте спокойны. А и он не остолоп какой, чтоб опять проштрафиться. И за ум возьмётся.
— Аминь, — торжественно произнёс пан Войтек, садясь на своё место.
* * *
Новейшей и совершенно точной информацией поделилась с Патрицией пани Ванда, приехавшая в Варшаву в служебную командировку ради собственного удовольствия. Уж очень ей не терпелось поделиться с Патрицией и Кайтусем. Собственно говоря, больше с Патрицией, у которой рабочий день был ненормированным, и она в любой момент могла расположиться за столиком в кафе напротив Ума, Чести и Совести. Последние не обращали ни малейшего внимания на двух чесавших языками баб.
— В высших партийных инстанциях всё провернули с космической скоростью, — с чувством глубокого удовлетворения сообщила пани Ванда. — Покровитель нашей изменчивой Зажицкой получил чрезвычайно заманчивое место вице-консула…
— В Монголии! — вырвалось у Патриции.
— Почему в Монголии? Нет, в Молдавии. Впрочем, неизвестно ещё, что хуже. Во всяком случае, ему придётся покинуть обожаемую родину.
— А распоясавшийся сынок?
— Поджал хвост и забился в угол, будто его и не было. От этой обузы мы избавились, а, следовательно, Климчак никому теперь и даром не нужен.
— И? — жадно протянула Патриция, уверенная, что это не конец.
Пани Ванда удовлетворённо расхохоталась.
— И мы проворачиваем ему УДО в прямо-таки неприличном темпе. Три месяца и один день в ответ на убедительные просьбы отца, который без сына на стройке, как без рук, рабоче-крестьянская семья, пролетариат города и деревни и всё такое… Ой, простите, это я по инерции. Липнет же такая гадость… А что наступит сие историческое событие через пять дней после получения нашей героиней аттестата зрелости, это уже чистейшей воды совпадение.
— Так вы думаете, всё-таки кому-то он нужен?
— Знаете, я его условно-досрочно отпускаю из чистого любопытства, женится он на этой Руцкой или нет? По достоверным сведениям от моей Каролинки, должен.
К дамам присоединился Кайтусь и прервал матримониальные рассуждения. Наблюдательная пани Ванда моментально поняла, что нечто, замеченное ею ещё в Плоцке, и в самом деле между этой парочкой существует, вот только не знала, радоваться ей или огорчаться. Она бросила быстрый взгляд на Патрицию.
— Изменился?
— Как же! — фыркнула та. — Даже если, то не всерьёз и ненадолго. Так что, не будем обольщаться и тем более перестраивать квартиру.
— А что? Предлагал?
— Ещё как…
Для Кайтуся Патриция по-прежнему оставалась лучшей женщиной в мире. Пока он даже не надеялся, что это пройдёт, вовсе не хотел, чтобы проходило, и почти верил, что так и будет. Наслаждался своей победой. Наконец-то!.. И страстно желал, чтобы всё у них было общее!
Пани Ванда опять посмотрела на Патрицию и успокоилась. Нет, за неё можно не переживать. Женщина она опытная и прекрасно понимает, что Кайтусь не изменился и не изменится. Сейчас он до смерти влюблён, но характер не переделаешь, и чёрт знает, что ему взбредёт в голову, когда чувства поостынут. Чтобы её жизненное пространство зависело от партнёра, нет, на такую глупость Патриция не способна!
— Вот вам, пожалуйста, — весело заметила плоцкая прокурорша. — Одно дурацкое изнасилование, а какие сногсшибательные последствия! А тут ещё и Стася с Лёликом, а в перспективе глубочайшие социальные потрясения. Не успеем оглянуться, как девчонки начнут в массовом порядке подавать заявления, а парни побегут куда глаза глядят, или нет?
— Это в Америке, — безапелляционно заявил Кайтусь. — Наш народ покрепче будет, пару войн пережили, как ни крути, да и законы другие.
— И темперамент, — подлила яду пани Ванда.
* * *
Все сомнения разрешила та же Стася.
Школу она окончила достойно и с замиранием сердца ждала досрочного освобождения Лёлика. Главная задача была выполнена. Отличилась так, что никому и не снилось, ни одна девица не теряла ещё своей невинности с такой помпой. Прогремела на весь Плоцк и окрестности. И какой от этого прок?
Ставшая широко известной её исключительность оказалась вовсе не такой уж замечательной и вызывала отнюдь не восхищение. Скорее, недоверчивость? Недоумение? Жалость?
Разве о таком Стася мечтала?
Становилось всё более очевидным, что без Лёлика её честь навсегда погублена.
