– Сережа, ты был у него в кабинете… Что там?
– Смотри, – Сергей достал из кармана черную сафьяновую коробочку, оглянулся и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, открыл ее.
– Что это? – прошептала Эмма, увидев там две обычные таблетки.
– Думаю, что яд. Хотя я в этом не разбираюсь… Ну подумай сама, не анальгин же это, в конце-то концов!.. Кстати, ты не знаешь, где у него аптечка?
– Знаю, в ванной комнате… А… все, я поняла тебя…
Она пробралась в коридор, оттуда в ванную, достала из пакетика две таблетки аспирина и вернулась с ними к Сергею. Они заменили таблетки, лежащие в коробочке, на аспирин, а предполагаемый яд Сергей положил к себе в карман.
– Сумеешь незаметно положить коробку в выдвижной ящик письменного стола?
– Конечно… – Она зажала черную коробочку в руке и пошла в кабинет.
– Эмма, ты куда? – услышала она голос Ядова и вздрогнула. Повернулась и увидела, что Вика по-прежнему сидит у него на коленях и держит в руках блюдце с куском торта. От ее недавней печали не осталось и следа. Она обнимала свободной рукой Ядова за шею и смеялась.
– Мне надо позвонить… – пробормотала Эмма и, войдя в кабинет, плотно прикрыла за собой дверь. Подойдя к письменному столу, она выдвинула верхний широкий ящик и едва успела положить в него коробку с таблетками аспирина, как в дверях возник Ядов.
– Знаешь, чего я больше всего боялся? – спросил Ядов, усаживаясь перед ней в кресло и закидывая длинные ноги на стол.
– Нет… – Эмма с трудом разлепила пересохшие от волнения губы. – И чего же вы боялись?
– Что вы с Орловым устроите мне здесь встречу с Анной…
– А, вот оно что… – Эмма облегченно вздохнула и сразу же взяла себя в руки. – Вообще-то у меня такая мысль была, но Сергей меня отговорил…
– И правильно сделал. Тем более что она бы все равно не пришла…
– Вы уверены в этом?
– Уверен. А теперь иди к гостям, мне надо побыть одному… И не бойся за меня, со мной никогда ничего не случится…
Эмма, пожав плечами, вышла из кабинета и обнаружила, что словно по чьей-то невидимой команде гости начинают стремительно расходиться. За столом уже никого не было, а в прихожей началось настоящее столпотворение.
– А вы разве не идете с нами? – услышала она голос Иры Легостаевой и пожала плечами:
– Не знаю… А что случилось? Куда это все заторопились?
– Как, вы разве не слышали? Ядов заказал ужин в «Праге», в «Посольском зале»…
– Ужин?
– Поедемте, у нас еще есть полчаса…
Спустя четверть часа в квартире не осталось никого, кроме Эммы, Сергея, официанта Олега, убирающего со стола, и самого хозяина.
– Ты что-нибудь поняла? – Сергей с Эммой стояли посреди гостиной и боялись посмотреть в сторону кабинета. – Зачем ему было заказывать ужин в «Праге»?
– Сережа, мне неприятно об этом говорить, но, по-моему, у твоего друга большие проблемы с психикой… Ему надо лечиться…
– Может, заглянем и посмотрим, что он делает в кабинете? – Орлов выглядел растерянным.
– Давай постучим, чтобы не раздражать лишний раз…
Они подошли к двери и вдруг услышали грохот. Эмма рванула на себя дверь, ворвалась в кабинет и увидела распростертого на полу Ядова. Он лежал с закрытыми глазами, кожа на его лице была пепельного оттенка.
– Господи, неужели он умер?
Рядом с телом Ядова валялась раскрытая черная коробочка. Она была пуста.
Глава 10
Мюнхен. Август 1999 г.
В Германию Берту привез ее старший брат. Ей тогда было тринадцать лет. Русская немка, она почти пять лет прожила в Риге, и только после трагической гибели родителей приехавший из Германии старший брат Александр увез ее в Мюнхен, где он держал небольшую прачечную. Акцент появился у нее, когда она жила еще в Риге.
– Значит, ты, кроме русского и немецкого, знаешь еще и латышский?
Эмма сидела в кресле на лужайке и смотрела, как Берта с двухгодовалым Сережей играют в мяч. День был солнечный, сухой, теплый, со стороны цветника, расположенного ближе к аллее, ведущей к центральным воротам парка, доносился аромат роз и лилий.
Дом, в котором жила Эмма, был обращен одной своей стеной к оживленной Парсдорфштрассе, а другой к небольшому частному парку, принадлежавшему, как и дом, двум хозяевам – Владимиру Прозорову и Питеру Мюллеру. Трехэтажный особняк был выдержан в строгой симметрии и рассчитан на две семьи. Два каменных крыльца, ведущих в дом, две беседки, две аллеи, ведущие к единственным чугунным воротам. Прозоров и Мюллер являлись компаньонами в совместной русско-германской судостроительной фирме и были совершенно разными людьми. Солидный и немногословный Владимир Прозоров, медлительный и основательный во всем вплоть до мелочей, резко контрастировал шустрому, внешне похожему на мальчишку, но тем не менее умному и сообразительному, все схватывающему на лету Питеру Мюллеру. Прозоров, купив в Мюнхене дом, уже через месяц привез сюда жену и сына, Питер же и не думал жениться и без зазрения совести водил в свое крыло девиц. Берта, Сережина гувернантка, которая была тайно влюблена в Питера, просто умирала от ревности, глядя из окна прозоровской половины дома, как вечерами к соседнему крыльцу то и дело подъезжают машины, из которых стайками выпархивают молоденькие девушки в вечерних платьях и со смехом скрываются за прозрачными дверями недосягаемого для Берты рая…
Эмма, давно заметившая влюбленность Берты, жалела ее, но при всем своем жизненном опыте старалась не настраивать ее против Питера, хотя и понимала, что чувство Берты скорее всего так и останется без взаимности: уж слишком легкомысленным казался ей Питер, слишком эгоистичным и безответственным, когда речь шла о женщинах… Каково же было ее удивление, когда Питер, однажды забежав к Прозорову поздно вечером и увидев Берту, даже изменился в лице, настолько ему понравилась молоденькая гувернантка. Он вернулся домой и, уже оттуда позвонив Прозоровым, попросил к телефону… Берту! Бедная девушка от счастья даже стала заикаться. Питер пригласил ее позавтракать вместе с ним в рыбном кафе. Так начался их роман.
* * *
Берта, услышав вопрос, повернулась, и в это время мяч, подброшенный Сережей, медленно подкатился к ногам Эммы.
– Латышский? Да, конечно, знаю… И думаю, что мне его теперь не забыть… Фрау Эмма, а вы когда-нибудь любили кого-нибудь, кроме Прозорова?
В их доме почему-то было не принято называть Прозорова Володей или же Владимиром Александровичем. И Берта постепенно привыкла, подражая Эмме, обращаться к нему по фамилии. Она так и говорила ему: «Вам сварить яйцо, господин Прозоров?», «Фрау Эмма просила вам передать, господин Прозоров, что она уехала в город за покупками и вернется только к вечеру…»
