Риардон поднимается с места и, хрустнув пальцами, словно собирался сжать их в кулаки, смотрит на меня убийственным взглядом.
Показывать слабость перед лицом полицейского, прокурора, судьи или даже присяжных нельзя ни при каких обстоятельствах, но сейчас изобразить уверенность просто невозможно, не говоря уже о том, чтобы держаться со свойственной мне дерзостью.
Кемп сразу берет быка за рога:
– Где она, Радд?
Я медленно поднимаюсь с места, поднимаю обе руки и говорю:
– Мне надо подумать, ладно? Вы застали меня врас-плох. А у вас было время устроить мне эту засаду. Дайте мне подумать, ладно?
– Мне плевать на всю твою конфиденциальность, этику и прочее дерьмо, Радд, – говорит Кемп. – Ты понятия не имеешь, что мы переживаем. Одиннадцать месяцев и восемнадцать дней сущего ада. Жена не встает с постели. Вся семья не находит себе места. Мы дошли до ручки, Радд.
Несмотря на грозный вид, Рой Кемп – просто человек, доведенный до отчаяния не отпускающей ни на минуту болью, отец, живущий в вечном кошмаре. Ему нужно тело и могила, возле которой они с женой могли бы опуститься на колени и молиться. Нет ничего хуже ужаса неизвестности. Он загораживает мне проход к двери, и я не уверен, что он не пустит в ход кулаки.
– Послушайте, шеф, вы полагаете, что Арч Свэнгер говорит правду, а это может быть не так.
– Ты знаешь, где моя дочь?
– Я знаю, что сказал Арч Свэнгер, но не знаю, правда ли это. Если честно, я сильно в этом сомневаюсь.
– Так скажи нам. А мы проверим.
– Все не так просто. Я не могу разглашать то, что он сообщил мне в конфиденциальном порядке, и вы это знаете.
Кемп закрывает глаза. Я опускаю глаза и вижу, что оба его кулака сжаты. Он медленно их разжимает. Я перевожу взгляд на Риардона, который не спускает с меня глаз, потом снова смотрю на Кемпа. Его воспаленные глаза чуть приоткрываются. Он кивает и произносит:
– Ладно, Радд, пусть будет по-твоему. Но мы тебя заставим.
Если честно, я полностью на их стороне. Я бы с удовольствием им все выложил, хочу, чтобы девушка наконец обрела покой в нормальной могиле, хочу помочь им выследить Свэнгера и с удовлетворением увидеть, как жюри признает его виновным в убийстве. Увы, такой возможности у меня нет. Делаю маленький шаг в сторону двери и говорю:
– Я хотел бы уйти.
Кемп не двигается с места, и мне удается протиснуться мимо него, не задев и не дав повода для драки. Я берусь за ручку двери и чувствую, что в спину мне вот-вот всадят нож, но ничего такого не происходит. Оказавшись в коридоре, я бросаюсь к выходу. Никогда прежде я не покидал здания департамента полиции с такой скоростью.
14
Сегодня третья пятница месяца – день нашей с Джудит обязательной встречи, на которой мы пропустим по паре бокалов. Нам обоим эти встречи не нужны, но никто не хочет сдаваться и прекратить их первым. Это было бы равносильно признанию слабости, чего мы не можем себе позволить, во всяком случае по отношению друг к другу. Мы говорим себе, что должны держать линии связи открытыми ради нашего общего сына. Бедный ребенок.
Это наша первая встреча после суда, на котором она безуспешно пыталась лишить меня права на общение с сыном. Поскольку раны после той стычки еще не успели затянуться, напряженность отношений будет ощущаться с удвоенной силой. Честно говоря, я надеялся, что она отменит встречу. Я чувствую, что могу быстро завестись и начать перепалку.
Я прихожу в бар заранее и занимаю кабинку. Она, как всегда, появляется минута в минуту, причем с довольно благодушным выражением лица. Джудит не очень приятная в общении особа и улыбается редко. Со стрессом борются многие адвокаты, но им не приходится трудиться в конторе рядом с девятью другими женщинами, каждая из которых известна безжалостностью и решительностью при отстаивании своей позиции в суде. Контора Джудит похожа на скороварку, да и в семейной жизни у нее далеко не все гладко. Чем старше становится Старчер, тем больше он рассказывает о постоянных громких ссорах Джудит с Эйвой. Я, само собой, выпытываю у сына как можно больше подробностей.
– Как прошла неделя? – задаю я традиционный вопрос Джудит.
– Как обычно. А вот ты, похоже, на подъеме. Видела твое фото в газете.
Официантка принимает у нас заказ: как всегда, бокал шардоне для нее и коктейль из виски с лимонным соком для меня. Слова Джудит окончательно испортили мне настроение.
– Ты поторопилась с выводом, – возражаю я. – Я больше не представляю этого парня. Ему нечем платить.
– Зато оказался бы в центре внимания. Дело-то громкое.
– Еще окажусь.
– Кто бы сомневался.
– Я тут не для обмена колкостями. Завтра заберу Старчера на свои тридцать шесть часов. Ты же не против?
– И чем вы с ним займетесь?
– А я что – должен с тобой это согласовывать? Есть постановление суда?
– Просто любопытно, вот и все. Тебе надо выпить.
Несколько минут мы молчим в ожидании напитков. Когда их приносят, мы жадно хватаем бокалы. После третьего глотка я сообщаю:
– Моя мать сейчас в Городе. Мы поедем в торговый центр и совершим обычный ритуал, принятый среди родителей, не осуществляющих опеку над своими детьми после развода. А именно: несколько часов будем пить кофе и смотреть, как ребенок катается на каруселях и резвится на игровой площадке. Потом в ресторанном дворике пожуем плохую пиццу и угостимся плохим мороженым, глядя, как клоуны кувыркаются и раздают шары. После чего поедем на реку и прогуляемся в гавани среди катеров и лодок. Что еще ты желаешь знать?
– Ты хочешь оставить его на ночь?
– У меня есть тридцать шесть часов один раз в месяц. Это с девяти утра завтра до девяти вечера в воскресенье. Посчитай сама. Это не так сложно.
Подходит официантка и интересуется, нет ли каких-нибудь пожеланий. Хотя мы еще не допили первые бокалы, я прошу повторить. За последний год я привык к кратким встречам с Джудит и даже начал их ждать. Мы оба юристы и иногда находили общий язык. Когда-то я любил ее, но не уверен, что она чувствовала то же самое. У нас общий ребенок. Мне нравилось думать, что со временем мы могли бы даже подружиться, поскольку друзей у меня совсем мало, а дружба нужна. Однако сейчас я не могу на нее смотреть без раздражения.
Мы молча пьем – два бывших любовника, погруженные каждый в свои мысли и готовые задушить друг друга. Она прерывает молчание вопросом:
– А что за человек Арч Свэнгер?
Несколько минут мы говорим о нем, а потом о похищении и кошмаре, обрушившемся на семью Кемп. Один знакомый адвокат как-то представлял интересы бойфренда Джилианы, когда слушалось дело об управлении им машиной в состоянии алкогольного опьянения, о чем Джудит поведала, судя по всему, только чтобы поддержать разговор.
