Напарник приносит кексы и кофе, и мы завтракаем на столике для пикника возле пруда, на котором зимой катаются на коньках.
– Ты думал насчет Линка? – спрашивает Напарник.
– Да, но вряд ли.
– Почему нет?
– Не его стиль.
– Да, похоже, ты прав.
Мы снова погружаемся в привычное молчание, что я всегда особенно ценил в наших отношениях. Хотя сегодня собеседник мне бы не помешал. Покончив с едой, мы снова разделяемся. Я опять прохожу по уже знакомым дорожкам и тропинкам, заглядываю под мостики, обхожу бухточки. Около одиннадцати звоню Джудит, но ее сотовый берет мать. Джудит спит, и никто не объявлялся. Полиция сняла ограждение вокруг Дебаркадера, и там теперь все, как обычно. Кругом снова полно людей, уже явно выкинувших вчерашний кошмар из головы. Я наблюдаю за мальчишками, запускающими гоночные катера. Стою на том самом месте, откуда вчера видел Старчера в последний раз. На сердце наваливается такая тяжесть, что я вынужден уйти.
Судя по тому, как я живу, Старчер, похоже, так и останется моим единственным ребенком. Его появление явилось неожиданностью, он был зачат случайно, в разгар безжалостной войны между родителями, но превратился в чудесного мальчишку. Отцом я оказался неважным, правда, меня изгнали из его жизни. Я даже представить себе не мог, что способен так переживать. Хотя какой родитель задумывается о том, что его ребенка могут похитить?
Я нахожусь в парке уже много часов и вздрагиваю, когда звонит телефон. Но это просто знакомый – он интересуется, не может ли чем-нибудь помочь. Днем я присаживаюсь на скамейку возле беговой дорожки. Откуда-то возникает детектив Лэнди Риардон и садится рядом. Он в костюме и плаще свободного покроя.
– Ты-то тут как? – изумляюсь я.
– Я просто курьер, Радд. Не более. Никак с этим не связан. С твоим парнишкой все в порядке.
Я делаю глубокий вдох и подаюсь вперед, опираясь локтями на колени. Я совершенно ошарашен, но умудряюсь выдавить:
– Что?!
Он смотрит вперед, будто не замечая моего присутствия.
– С твоим парнишкой все в порядке. Они предлагают обмен.
– Обмен?!
– Он самый. Ты говоришь мне, я говорю им. Ты говоришь мне, где закопана девушка, и получаешь назад сына, когда ее найдут.
У меня нет слов. Слава богу, с сыном все в порядке, но его похитили полицейские и держат для обмена! Я понимаю, что должен ощущать гнев, злобу, бешенство, но испытываю лишь облегчение. Со Старчером все в порядке!
– «Им»? «Они»? Ты же говоришь о сослуживцах, верно?
– Типа того. Послушай, Радд, ты ведь понимаешь, что у Роя Кемпа все схвачено. Он оформил административный отпуск на месяц, но об этом никто не знает. Он на пределе и действует самостоятельно.
– Но у него много друзей, верно?
– О да. Его очень ценят. Тридцать лет службы, много друзей, много связей.
– Значит, дело рук своих. Не могу поверить. И тебя послали переговорщиком.
– Я не знаю, где парнишка, клянусь. И я не в восторге от всего этого.
– Выходит, нас таких двое. Наверное, я зря удивляюсь. Должен бы знать, что копы не побрезгуют и похищением детей.
– Попридержи язык, Радд. Он у тебя слишком длинный. Так мы договорились?
– Я должен сказать тебе то, что Арч Свэнгер сообщил мне о девушке, так? Где она похоронена. Допустим, он говорил правду, вы найдете тело, его арестуют за убийство, и на моей карьере адвоката будет поставлен крест. Мой сын благополучно возвращается к матери, и я смогу проводить с ним больше времени. По сути, все время, и стану полноценным отцом.
– Мыслишь верно.
– А если я скажу нет, что станет с моим сыном? Правильно ли я понимаю, что заместитель начальника полиции и его подручные способны причинить ребенку вред из мести?
– Тебе решать, Радд.
Часть пятая. Закон не догма
1
Я изо всех сил стараюсь сохранить присутствие духа. Напоминаю себе, что с сыном все в порядке, и верю в это. Но положение настолько отчаянное, что мыслить здраво просто невозможно. Мы с Напарником заходим в кофейню и устраиваемся в углу. Я излагаю различные варианты, а он слушает.
На самом деле никакого выбора у меня нет. Безопасность и освобождение ребенка – самое главное, все остальное вторично. Даже если я нарушу принципы конфиденциальности и меня лишат права заниматься адвокатской деятельностью, я не пропаду. Черт, кто знает, возможно, даже смогу преуспеть в чем-то другом, но уж точно не буду иметь дела с такими, как Арч Свэнгер. Это может оказаться моим счастливым билетом уйти из профессии и заняться поиском настоящего счастья.
Я хочу вернуть сына.
Мы с Напарником обсудили, стоит ли звонить Джудит и вводить ее в курс дела. Я решаю, что нет, во всяком случае не сейчас. Она лишь добавит нервотрепки и усугубит ситуацию. А что еще опаснее – она может проболтаться, что это дело рук Кемпа и его подручных. А Риардон предупредил, чтобы я держал это в тайне.
Я все равно звоню Джудит, просто чтобы узнать, как она. Трубку берет Эйва и сообщает, что Джудит в постели, напилась лекарств и ей плохо. Только что ушли фэбээровцы. На улице толпятся репортеры. Все просто ужасно. Как будто я не знаю.
В семь вечера звоню Риардону и говорю, что согласен.
На получение ордера на обыск уходит час. Похоже, у копов наготове был даже судья. В половине девятого мы с Напарником выезжаем из Города. Спереди и сзади нас сопровождают машины без опознавательных знаков, к чему я уже привык. Когда мы добираемся до рекламного щита доктора Ву, там уже настоящее столпотворение. Прожекторы, два экскаватора, не меньше двух десятков человек с лопатами и кирками и несколько собак в клетках. Я рассказал им все, что знаю, и они начали поиски вдоль кукурузного поля. Полицейские штата оцепили участок трассы и не позволяют останавливаться проезжающим машинам, которые могут заинтересоваться происходящим.
Напарник отгоняет наш фургон на место, которое ему указывают, футов за сто от щита. Мы сидим и надеемся, и первые минуты перерастают в долгие часы ожидания. Полицейские методично протыкают штырем каждый квадратный дюйм земли. Квадрат огораживается, исследуется, потом наступает очередь следующего. Экскаваторы пока не используются. Собаки ведут себя спокойно.
По другую сторону щита припарковано несколько черных машин без опознавательных знаков. Я уверен, что заместитель начальника полиции Кемп сидит в одной из них. Я ненавижу его и готов всадить ему пулю в лоб, но только он может вернуть мне сына.
А затем я вспоминаю, через что ему пришлось пройти: ужас, страх, ожидание и отчаяние, когда они с женой поняли, что Джилиана домой не вернется. А теперь он сидит там и молится, чтобы его люди нашли ее кости и он мог хоть что-то похоронить по-человечески. Найти скелет – это максимум, на что он может надеяться. Мои надежды куда оптимистичнее и уж точно имеют больше шансов сбыться.
