– Меня это не волнует.
– На углу Престона и Пятнадцатой есть круглосуточная аптека с кафетерием. Купи там мороженое. За баллончиком пены для бритья «Жиллетт» лежит маленький черный телефон с предоплаченной симкой. Возьми его, но не попадись на магазинной краже. Набери номер на экране. Это мой номер. Я буду ждать тридцать минут, а потом уезжаю из Города. Ты все понял, Радд?
– Нет, на этот раз я ни в какие игры больше не играю, Свэнгер.
– Девушка жива, Радд, и ты можешь ее вернуть, как вернул сына, и опять станешь настоящим героем. Если нет, то через год ее не будет в живых. И все из-за тебя, приятель.
– А почему я должен тебе верить, Свэнгер?
– Потому что я знаю правду. Я не всегда могу ее говорить, но знаю, что происходит с дочкой Кемпа. Приятного мало. Ну же, Радд, не дрейфь. Не звони своему головорезу и не приезжай на дурацком арендованном фургоне. Я прямо удивляюсь: что ты за адвокат?
Он вешает трубку, а я ложусь на спину и смотрю в потолок. Если Арч Свэнгер в бегах, а я знаю наверняка, что это так, потому что в списке разыскиваемых он числится первым номером, а Линк Скэнлон вторым, то откуда ему известно, что в последние дни я разъезжаю по городу в арендованном фургоне? И как он мог купить и спрятать телефон?
Через двадцать минут я паркуюсь возле аптеки и жду, пока двое пьянчуг не отойдут от входной двери. Это неблагополучный район, и непонятно, почему такая известная сеть аптек выбрала именно это место для своей круглосуточной точки. Я вхожу: пусто, если не считать продавца, лениво листающего таблоид. Я нахожу пену для бритья и телефон, который быстро прячу в карман. Расплачиваюсь за пену, сажусь в машину и отъезжаю, по дороге набирая номер.
Свэнгер берет трубку сразу.
– Продолжай ехать до федеральной автострады, а потом по ней направляйся на север.
– Куда на север, Свэнгер?
– Ко мне. Я хочу посмотреть тебе в глаза и спросить, почему ты рассказал копам, где я закопал девушку.
– Может, я не захочу это обсуждать.
– Захочешь.
– Зачем ты соврал, Свэнгер?
– Хотел проверить, можно ли тебе доверять. Теперь я знаю, что нет. И хочу выяснить почему.
– А я хочу знать, почему ты не оставишь меня в покое.
– По той простой причине, Радд, что мне нужен адвокат. А что, по-твоему, мне делать? Подняться на лифте на сороковой этаж и довериться франту в черном костюме, который берет по тысяче баксов за час? Или тем придуркам с рекламных щитов, что занимаются банкротствами и ДТП? Нет, Радд, мне нужен настоящий профи, такой сукин сын, что не испугается испачкать руки. И ты мне как раз подходишь.
– Нет, не подхожу.
– Поверни на съезд к Белой Скале и через две мили на восток будет круглосуточная забегаловка с рекламой бутербродов с говядиной и настоящим расплавленным сыром «Велвита». Ням-ням! Мне будет видно, как ты выйдешь и займешь место. Я должен убедиться, что ты один и за тобой не следят. Когда я появлюсь, ты меня наверняка не узнаешь сразу.
– У меня ствол, Свэнгер, с разрешением и всеми делами, и я умею им пользоваться. Так что никаких сюрпризов, ясно?
– Это все не понадобится, клянусь.
– Можешь клясться сколько угодно, но я не верю ни одному твоему слову.
– Значит, в этом мы похожи.
20
Вытяжка работает плохо, и в воздухе висит тяжелый запах жирных гамбургеров и картофеля фри. Я беру кофе и десять минут сижу за столиком в центре зала, наблюдая, как пара подвыпивших молодых парней в кабинке что-то обсуждает с полными ртами, постоянно хихикая, а пожилая пара набивает животы так, будто ест последний раз в жизни. Чтобы привлечь клиентов, хозяева забегаловки предлагают любое блюдо из меню за полцены с полуночи до шести утра. Ну и, понятно, настоящую «Велвиту».
Входит мужчина в бежевой форме служащего экспресс-доставки «Юнайтед парсел сервис». Он оплачивает лимонад, немного картофеля и неожиданно садится напротив меня. За круглыми стеклами очков без оправы я узнаю глаза Свэнгера.
– Рад, что ты приехал, – говорит он едва слышно.
– Не стоит благодарности, – отвечаю я. – Клевый прикид.
– Срабатывает. Дело вот в чем, Радд. Джилиана Кемп очень даже жива, но, уверен, совсем не в восторге от этого. Несколько месяцев назад она родила. Ребенка продали за пятьдесят тысяч долларов, по высшей ставке. Цена колеблется, как мне рассказывали, от двадцати пяти до пятидесяти тысяч за младенца белой расы с хорошей родословной. Дети с кожей потемнее идут дешевле.
– Кто предал?
– Мы поговорим об этом чуть позже. Сейчас она работает на износ стриптизершей и проституткой в одном секс-клубе за тысячи миль отсюда. По сути, она рабыня, а ее хозяева – очень нехорошие люди, подсадившие ее на героин. Поэтому она не может сбежать и делает все, что прикажут. Ты вряд ли имел дело с торговцами людьми?
– Не имел.
– Не спрашивай, как я оказался в этом замешан. История длинная и печальная.
– Мне это неинтересно, Свэнгер. Я бы хотел помочь девушке, но не собираюсь совать свой нос в это дело. Ты сказал, тебе нужен адвокат.
Он берет ломтик картофеля, долго его разглядывает, будто пытаясь понять, не отравлен ли он, и медленно отправляет в рот. Затем, блеснув линзами без диоптрий, переводит взгляд на меня и наконец произносит:
– Она еще немного поработает по клубам, а потом ее снова используют для родов. Ее пускают по рукам, а когда она снова забеременеет, снимут с наркоты и запрут. Важно, чтобы ребенок родился здоровым. У них всего около десятка таких девушек, в основном белых, но есть и смуглые, и все из нашей страны.
– И все похищены?
– Конечно. Ты же не думаешь, что они там по своей воле?
– Я не знаю, что думать. – Надеюсь, он врет, но что-то говорит мне: это правда. В любом случае история настолько омерзительная, что я только качаю головой. И перед глазами невольно возникают образы Роя Кемпа и его жены, в новостях умолявших вернуть их дочь.
– Все это очень трагично, – говорю я, – но моему терпению есть предел, Свэнгер. Во-первых, я не верю ни единому твоему слову. Во-вторых, ты сказал, тебе нужен адвокат.
– Почему ты рассказал копам, где она похоронена?
– Потому что они украли моего сына и заставили выложить все, что я узнал от тебя.
Ему это нравится, и он не может сдержать улыбки:
– Серьезно? Копы украли твоего сына?
– Да. Я сдался, все им выложил, они тут же помчались на то место и копали всю ночь, а когда стало ясно, что ты наврал, отпустили сына.
Он отправляет в рот три ломтика картофеля и жует с таким остервенением, будто это целая упаковка жвачки.
– Я был в лесу, чуть не умер от смеха. И заодно проклинал тебя за то, что ты выдал мой секрет.
