— Капитан, — позвал его господин Даэль, — кажется, подмога. Или мы сейчас уходим…
— Уходим! — крикнул Лоет, ставя меня на землю.
— Вэй, лошади, — произнес Самель, стоя на склоне и глядя туда, откуда мы пришли.
Это были лошади нашей погони.
— Привести, — распорядился капитан, вкладывая мою саблю в ножны. — Ты молодец, Ангел мой. Ты смогла.
Кивнув, я утерла слезы. Затем оглядела оставшихся. Вместе с ранеными нас было девять, включая Бонга. Четверо матросов погибли. Еле держались Красавчик и Даэль. Кузнечик лежал без сознания. А вокруг нас лежали трупы разбойников, превосходивших нас числом в два раза, но мы отбились! Не все…
— Сопли потом жевать будем, вперед! — рявкнул Вэй, выводя меня из ступора.
Раненых подсадили на коней, Кузнечика положил к себе поперек лошади Бонг. Оли уже успела вернуться к нему.
— Кто упадет — не подбираем, — зло отчеканил Лоет, и мы сорвались в галоп.
Новые разбойники были еще далеко, но они продолжали приближаться, и это подстегивало нас.
— Вэй, как мы это сделали?! — выкрикнула я.
— Когда нечего терять, кроме жизни, сможешь всё, — всё так же зло отозвался он.
Мы мчались наугад, но удача наконец повернулась к нам лицом, и спустя час этой сумасшедшей гонки мы вылетели на караван, шествовавший в нужную нам сторону. Капитан взмахнул руками, показывая, что мы не собираемся нападать, и закричал:
— Мир!
Нас окружила охрана каравана — осмотрели и кивнули, позволяя присоединиться. До спасения добрались все, кто выжил после сражения; никто не отстал и не потерялся в дороге. Я сползла с лошади на руки Вэя. Он поставил меня на землю и честно сказал:
— Я хочу убить твоего мужа.
— Я тоже, — кивнула я и истерично расхохоталась, уткнувшись лбом в грудь моего капитана.
Глава 35
— Лейн! — Фанис, погонщик верблюда, добродушный пожилой мужчина, проникшийся ко мне симпатией, махал рукой, подзывая к себе.
Я посмотрела на Лоета, и он кивнул, позволяя мне покинуть повозку, на которой я теперь ехала, присматривая за Кузнечиком и господином Даэлем. Правил повозкой Эрмин, ранение которого заживало быстро благодаря искусству нашего незаменимого лекаря. Все раненые быстро шли на поправку, только двое еще были вынуждены перемещаться лежа в повозке. И если боцман проводил большую часть дня, сидя рядом со мной и Эрмином, то Кузнечик пока лежал, бранясь витиевато и красиво, потому что Бонг не позволял ему даже привстать, клянясь, что скоро матрос сможет не только встать на ноги, но и снова влезть в какую-нибудь заварушку.
Вторая неделя пути с караваном подходила к концу. Капитан быстро нашел общий язык с охранниками, погонщиками и торговцами. Еще один талант этого неутомимого человека заключался в том, что он мог быстро учиться новому языку, и за две недели Вэй уже разговаривал с местными жителями на их наречии. Пусть его словарный запас был скуден и говорил он с сильным акцентом, чем вызывал веселый смех караванщиков, но подобным нашего бравого капитана смутить было сложно, и он продолжал осваиваться, узнавая о традициях здешних земель.
Меня все считали его племянником, потому что иначе было сложно объяснить его опеку над мальчиком-подростком, не открыв моего истинного пола. А опека была порой и чрезмерной. После нашего столкновения с разбойниками Лоет очень чутко реагировал на любую мою гримасу и неудобство. И пусть все это пряталось за завесой привычного ехидства, но то, что я дорога ему, было заметно. Это льстило мне, радовало, и иногда я даже нарочно провоцировала очередной взрыв ворчания, сопряженного с действием: укутать меня на ночь, подать воды днем или принести фруктов. Но вслед за радостью приходили печаль и разочарование. Дальше опеки пират снова не заходил, а я не позволяла себе думать о том, как он прижимал меня к себе после боя с разбойниками. Мы вновь держали расстояние, понимая, что наша тяга друг к другу, ощущавшаяся с некоторых пор все отчетливей, не имеет права на жизнь. Я все так же собиралась вернуть себе мужа, а он — помочь мне в этом.
Чувствовала ли я стыд? Несомненно. Мне было неловко за чувство к другому мужчине, крепнувшее день ото дня. И надежда была лишь на то, что, воссоединившись с Дамианом, я обрету покой и буду вновь счастлива со своим законным супругом. Что думал Лоет, мне было неизвестно — он никак не выражал ни досады, ни печали. Лишь иногда прорывалось раздражение, выливавшееся на головы тех, кто случайно попадал под его горячую руку. Впрочем, это были только его люди; с чужаками капитан держал себя в руках и был неизменно вежлив. А пираты не обижались — мне даже казалось, что на их лицах я читала понимание и иногда укор, адресованный мне. Но никто не выражал этого вслух, и я предпочитала считать, что сама себе придумываю неодобрение маленького отряда. Ведь укорять меня было не за что.
— Лейн, — Фанис снова поманил меня, и я поспешила подойти.
Мы остановились на ночевку, и теперь караванщики разжигали костры, готовя еду и отдыхая от долгого перехода. Фанис похлопал рядом с собой ладонью и протянул сверток с лукумом. Эта сладость мне нравилась, погонщик уже знал и покупал мне в лавках сладостей, если мы проезжали город или поселение. Лукум был липким после дневной жары, и я старалась есть его так, чтобы не запачкаться.
— Спасибо, — поблагодарила я, откусив кусочек. Несколько слов на местном языке я тоже уже знала.
— Кюшай, — блеснул новым словом Фанис.
Он поставил передо мной кувшин с водой, чтобы могла запить сласть, и начал свой очередной рассказ, который я не понимала, но мужчине нравилось внимание, с которым я его слушала, и улыбки, когда он начинал смеяться. Создавалось ощущение, что ему этого хватало, а меня вполне устраивало. Иногда Вэй сидел рядом с нами и тоже слушал. Фанис любил слушателей, потому капитану тоже радовался. Лоет потом говорил, что понял из рассказа. В основном Фанис рассказывал о своих сыновьях и внуках. Оказывается, я напомнила ему младшего сына, он был моего возраста… моего объявленного возраста — пятнадцати лет.
Пока я уплетала лукум и слушала новый рассказ, невдалеке раздались звуки барабанов. Я вскинула голову, уже зная, что это означает. Иногда караванщики доставали свои музыкальные инструменты, и тогда начинались танцы. Танцевали, разумеется, только мужчины. Женщин среди нас, кроме меня, не было, а я, как известно, юноша. Но, если бы с караваном и шли женщины, они бы сидели в стороне и смотрели, потому что порядочной женщине можно танцевать только перед своим мужчиной, соблазняя его в танце. Так сказали Вэю охранники, когда поведали о местных порядках. После чего Лоет пришел ко мне и объявил:
— Ты непорядочная женщина, Ангел мой.
— Что?! — опешила я от подобного обвинения.
— Ты танцевала передо мной, — осклабился капитан, поясняя, что хотел сказать.
Я успокоилась и усмехнулась.
— Если уж на то пошло, я танцевала не перед тобой, а рядом с тобой, и ты в тот момент тискал булочку.
