Несмотря на короткий световой день, караван шёл довольно ходко, благо морозы подсушили дорогу. Да и команда была опытная, обстрелянная, а коней и припасов вдоволь. Кроме стрелков и новобранцев, на юг отправились полсотни работников, прельщённых обещанным заработком и фантастическими воинскими подвигами и трофеями, приобретёнными в осаде. Не считая возчиков и четырёх поварих. По усмирённой Мурсии двигались быстро, проходя до полусотни вёрст за дневной переход. Палатки ставили только для графа, остальные спали в телегах и под ними, питание было двухразовым – утром и вечером, зато горячее. Две попытки нескольких недоумков напасть на вооружённый караван пресекли даже не стрелки, а новобранцы. Парни трёх разбойников зарубили, остальных не догнали, остановленные окриком командира. Ввязываться в любые преследования и отходить от каравана граф настрого запретил, а указания капитана, что характерно, славяне соблюдали строго. Все знали, благодаря кому попали из Прикамья на Оловянные острова, где даже зимой снега воробью по колено. И не просто поменяли одни леса на другие, а из простых деревенских парней стали боярами и, как обещал капитан, жить будут не хуже, чем в Беловодье.
Глава двенадцатая
– Поберегись! – во всё горло кричал Ярька, стоя за рулём новой яхты, так назвал парусник его зять. – Поберегись!
Трёхмачтовая красавица, едва не опрокинувшаяся в первый спуск на воду, легко обходила все кораблики в гавани Портсмута. Упоённый невиданной скоростью своего творения Ярила едва не прослезился от счастья. Одного утреннего бриза хватило, чтобы разогнать свежевыстроенный парусник до небывалой скорости, как же он полетит в открытом море? Ярьке хотелось взмахнуть руками и лететь рядом с яхтой, подобно чайке, слушая, как свистит ветер в ушах, и чувствовать брызги холодного моря на щеках. Не было никого счастливее его во всём мире в эту минуту. Полгода упорного труда, ошибок и переделок вылились в красивый трёхмачтовый парусник, вооружённый шестью пушками, способный принять на борт до полусотни человек, не считая команды в два десятка пушкарей и матросов, как назвал Сергей ребят, помогавших Ярьке в управлении яхтой.
Ярька скомандовал переложить паруса и резко вывернул руль, рискуя опрокинуть корабль. Яхта накренилась, едва не зачерпнув левым бортом гребешки волн, и легко встала обратно, словно ванька-встанька, изменила свой курс на девяносто градусов. Всей этой премудрости о градусах, курсах и глобусе зять обучал Ярилу всю зиму, едва вернулся из Мурсии. Теперь у рулевого перед глазами стоял закреплённый в дубовую раму большой компас, с нанесёнными делениями градусов и названиями сторон света. В ясные ночи Сергей учил своего шурина пользоваться угломером для определения приблизительной широты по высоте Полярной звезды, жалея об отсутствии простенькой карты мира. Как определить долготу судна без надёжных часов, сам Лосев не знал, а отдавать свои единственные часы не собирался.
В течение недели, вслед за «Соколом», как назвал свою яхту Ярила, мастера закончили два больших судна. Тоже трёхмачтовых, с вооружением в шесть пушек, но более широких и ёмких, способных брать на борт до сотни пассажиров, не считая матросов и пушкарей. У них не было длинного киля, заполненного свинцом, как у яхты, но в трюме лежали несколько тонн камней в качестве балласта. При необходимости весь балласт можно было заменить полезным грузом, например, чугунными отливками или медными слитками. Ярька сам опробовал все три судна, затем выбрал надёжных кормщиков, которые занялись ежедневной тренировкой команд. Уже через месяц им предстояло отправляться в плаванье к устью Северной Двины, встречать переселенцев из Прикамья.
Специально для этого плаванья в мастерских графа изготовили несколько десятков листов бумаги, на которой Ярька совместно со своими кормчими собирался нанести уже относительно цивилизованные координаты северного побережья Скандинавского полуострова, хотя бы широту. Потому все трое сейчас азартно измеряли широту южного побережья Оловянного острова, как называли все славяне свою новую страну. Мастера-корабелы взяли месяц отдыха, намереваясь после выявления недоработок заложить сразу пять подобных грузовых кораблей. Как назвать такой тип парусников, Сергей не знал, ни в детстве, ни позднее, он не увлекался кораблестроением. А из всех средневековых типов кораблей помнил лишь каравеллы и галеоны, описанные в романах Сабатини, абсолютно не представляя, чем они отличаются. Построенные за зиму два типа кораблей предложил назвать понятнее – яхта – вторая серия кораблей, считая «Чайку» первой, а грузовые парусники – третья серия. Сокращённо «Двойка» и «Тройка». Саксам и англам, уже довольно сносно овладевшим разговорным славянским языком, короткие названия пришлись по вкусу, и всё население портового городка легко усвоило эти обозначения.
Понаблюдав, как легко движутся корабли, постепенно скрываясь из глаз за прибрежными холмами, Лосев поёжился от промозглого ветра, наполненного сыростью, и забрался в седло своего мерина. Скорее домой, в уютные комнаты замка, к любимой жене и сыну. За зиму он изрядно перестроил и переделал залы и комнаты графского замка, дополнив камины тёплыми печами-голландками. Опасаясь за здоровье сына, зашпаклевал все щели в жилых покоях, вставил двойные рамы в окна и положил поверх каменных полов гладко оструганные доски. В спальне и детской сверху ещё настелил ковров и половиков, чтобы босая нога жены и сына не ступала на холодный пол. Теперь два верхних этажа замка стали настоящим летним раем среди дождливой промозглой английской зимы и весны. Именно туда спешил капитан, не сомневаясь, что найдёт не только тепло и уют, но и горячий обед. Совершенно неожиданно для себя сыщик стал домоседом, наслаждаясь каждым часом общения с женой и сыном, теперь даже в редкие отлучки из замка он спешил вернуться к ночи домой, в постель к любимой женщине. За зиму он покидал замок надолго всего дважды, в поездки к своим баронским владениям.
Из корнуоллских шахт в Портсмут еженедельно приходили караваны повозок с углём, по весне управляющий собирался нанимать для перевозки угля лодочников, так выйдет дешевле. Удалось наладить поставки каменного угля напрямую в Мурсию, где возле баронского замка вырос кузнечно-плавильный городок, как в Васаксе, поставлявший в замок на побережье слитки железа, свинца и меди. Пытался Сергей организовать перевозку серной кислоты, но глиняные посудины были хрупкими, а большие стеклянные бутыли стоили довольно дорого. Доставив минимально необходимое для производства пороха количество кислоты в свой замок, граф перевозки прекратил, пока не обзаведётся своей стеклянной тарой. Опять, как два года назад в Прикамье, почти всё приходилось делать самому, натуральное хозяйство, будь оно неладно. Пока до всего руки не доходили, все силы Лосев сосредоточил на выполнении королевского заказа, это дело принципа. Хорошо хоть кузнецы местные работали не хуже прикамских, что с учётом их значительного количества позволило изготовить новые ружья, пушки, патроны, снаряды и массу дополнительного оборудования.
Весна радовала не только наступлением тепла, но и ожиданием новых, вернее, старых знакомых мастеров и жителей Прикамья. За зиму Сергей успел разобраться во всех арендных договорах и записях своих владений. Едва потеплело, как он объехал свои владения, выбирая места для славян-поселенцев, куда хотел расселить прибывших мастеров и селян. Не сомневаясь, что с прибытием поселенцев цены на домашний скот вырастут, дал указание управляющим закупать понемногу скот и готовить срубы для домов и надворных построек, указал необходимые размеры. Он не сомневался, что поселенцы выберут себе именно привычные срубы, а не каменные строения аборигенов, больше похожие на землянки.
