– Я тут старший, и зовут меня Гиссуром Сигурдарсоном, –
сказал ему всадник. – Ты, парень, верно, здешний и знаешь, по какой тропе
ездят в Линсетр. Эйрик ждет нас пировать, да мы тут малость сбились с дороги.
Гиссур Сигурдарсон…. Хельги сразу же показалось, будто он
слыхал это имя. Он принялся рыться в памяти, стараясь припомнить, и
припомнил-таки, о чем рассказывал старый Эйрик прошлым летом после поездки на
тинг. Этот Гиссур часто ездил по населенным дворам и заставлял кормить себя и
своих молодцов. И мало где его провожали пожеланиями скоро вернуться. Тогда на
тинге многие хотели совсем объявить Гиссура вне закона, но Гиссур принялся
щедро раздавать серебро и отделался простым трехлетним изгнанием, да пообещал
навестить Эйрика и других, кто говорил против него…
– Ну, так что, парень? – повторил Гиссур, и Хельги
очень не понравилось, как шевельнулись при этом его усы. – Проводишь ты
нас, или нам поискать кого-нибудь еще?
...И о чем только не передумал Хельги в этот единственный
миг! Если он откажется их проводить, они же зарубят его на месте. А может,
прежде еще пожарят ему пятки возле костра. И уж как-нибудь отыщут дорогу,
обойдясь без него. Достаточно будет расспросить пастухов, которых они найдут по
его же следам. И неоткуда узнать, успеют ли рабы разбежаться.
А если он их поведет, кто сказал, что он сумеет предупредить
Эйрика и домочадцев? Хельги так и увидел жирный дым над знакомыми крышами
Линсетра и мать, отчаянно бегущую к берегу. Вот она спотыкается, и Гиссур ловит
пятерней ее длинные косы. Усмехается, наматывает на кулак…
Весь этот ужас промелькнул перед Хельги гораздо быстрее, чем
можно про то поведать словами. Столь быстро, что Гиссур ничего не
заметил, – так просто, напуганный несоображеха-парень, застигнутый без
штанов и оттого слегка ошалевший…
А Хельги между тем уже понял, как следовало поступить.
Каждый когда-нибудь умирает, но никто не попрекнет мать, что она, обнимавшая
храбреца, родила и выкормила труса.
– Я тебя провожу, Гиссур – хевдинг, – сказал он и
постарался улыбнуться как можно дурашливее. – Нам с тобой по пути, я ведь
и сам еду к Эйрику в Линсетр. Мой хозяин Кетиль послал меня передать, что
заболел и не приедет на пир.
Спасибо матери: в этой драной рубашке его действительно
легко было принять за слугу…
Когда лошади отдохнули и Гиссур велел трогаться дальше,
Хельги поехал с ним рядом, впереди всех. Умолк позади водопад, и он уверенно
свернул по едва заметной тропе на незаселенный мыс, тот самый, завершавшийся
далеко в море Железной Скалой.
3. Тролли железной скалы
…Вот и кончилось для него ожидание праздника, кончилось
ожидание счастья, которое, если хорошенько подумать, есть уже счастье. Придут
корабли, и Эйрик Эйрикссон расскажет халейгам о судьбе племянника и брата. Он
ведь будет знать, что к чему.
Задуманное Хельги было просто, как древко копья. При устье
фиорда, напротив Железной Скалы, день и ночь бодрствовали внимательные сторожа.
Мелькнут недобрые паруса, и мигом вспыхнет костер, яркий, дымный, хорошо
видимый из Линсетра и с Кетилева двора…
Погибший отец видел всего лишь двадцать семь зим. Хельги
досталась жизнь почти вдвое короче, но людям запомнится, что это был все-таки
сын.
– Не слишком наезжено! – сказал Гиссур, когда
сворачивали на мыс. – К такому двору, как Линсетр, могла бы вести дорога
пошире!
У Хельги екнуло сердце, но он вновь принудил себя улыбнуться
и ответил чистую правду:
– Надобно тебе знать, мы здесь ездим на лошади по
большей части туда, куда нет морского пути.
Гиссур окинул его подозрительным взглядом:
– А ты почему отправился посуху?
Хельги соврал, почти не задумываясь:
– Люди называют меня Хегни Зубатка, и ты сам понимаешь,
что я не ем эту рыбу и всегда отпускаю ее, когда она попадается на крючок. Но
вчера я нечаянно отведал ухи из зубатки и должен повременить ходить в море, а
то как бы моя тезка еще не вздумала мне мстить!
Потом дорога вовсе сошла на нет, и под копытами коней
зашуршала мертвая хвоя. Было так тихо, что Хельги поневоле прислушался: уж не
крадутся ли между деревьями косматые горбуны, спешащие к негаданной поживе?.. А
может, тролли притворяются соснами? И когтистые ветви протянутся к путникам,
лишь только солнце опустится за горизонт?..
Гиссур начал оглядываться.
– Не нравится мне эта тропа! – сказал он
зло. – Сплошные откосы! Я никогда не поверю, чтобы здесь не было лучшей
дороги. Ты уверен, что едешь правильно, Хегни Зубатка?
Дело было к вечеру; Хельги вел их южной стороной мыса, так
как с северной уже должен был открыться Линсетр. Кто знает этого Гиссура, чего
доброго, разглядит корабль Эйрика или его самого, если старик будет в той же
одежде, в которой ездил на тинг… Хельги ответил:
– Твоя правда, есть тропа и по северной стороне. Но там
можно пройти только пешком, и однажды там видели старуху, ехавшую на волке.
И добавил:
– Мне нравится, что мы с тобой повстречались, очень уж
недобрые это места, особенно по ночам.
Гиссур пробормотал что-то в бороду и не стал никого посылать
искать другую дорогу.
– Ты вот что, малый, – сказал он погодя. –
Видишь серые перья у того парня в колчане? Немногие стреляют метче него…
Хельги промолчал.
Ночью ему плохо спалось на мягкой траве возле костра. Время
от времени он приоткрывал глаза и видел Гиссура, лежавшего неподалеку. Тот тоже
спал скверно – то и дело вскидывался на локте, прислушиваясь к шорохам ночи.
Навряд ли этот человек когда-нибудь боялся врага. Но против троллей, рыскающих
во тьме, требовалось мужество древнего Хегни, чьим именем Хельги назвал себя
накануне. А тот Хегни был способен смеяться, когда у него у живого вытаскивали
сердце из груди.
Что поделаешь, Хельги тоже покрывался испариной, и внутри
начинало противно урчать, стоило вообразить всадниц-ведьм верхом на ощеренных
волках, со змеями вместо удил… Как выдержать, когда схватят за горло, вонзят
когти в живот?.. Однако увидеть Линсетр горящим было страшней…
Хельги проснулся оттого, что кто-то вырвал у него из-под
ладони ножны с мечом. Дернувшись спросонья, Хельги схватил рукой воздух, потом
сел, продирая глаза. Он увидел свой меч в руках у одного из воинов: тот не
торопясь осмотрел простое железное лезвие, потом приторочил ножны к седлу.
– Отдай!.. – сказал Хельги хрипло. Ему ответил сам
Гиссур:
– Отдаст, когда приедем. А если заслужишь, подарим
другой, получше.
Это можно было понять двояко. То ли пообещали награду, то ли
пригрозили убить. Стало быть, он умрет безоружным, и Один задумается, пускать
такого в Вальхаллу или не пускать!..
– Долго еще ехать? – спросил Гиссур.
