Кудрявый парень внимательно наблюдал за ним с высокого
кормового сиденья, гладя пушистого белого кота, пригревшегося на коленях. Когда
Хельги подплыл совсем близко, он спустил кота с колен и положил локти на борт.
Он сказал, весело щурясь:
– Это корабль Ракни сына Рагнара, морского конунга из
Северного Мера, а мы его люди, и никто не станет хвастаться, будто застиг нас
врасплох.
Глаза у него оказались голубые, необычно яркие на
продубленном лице, которое было много темнее бороды и волос. И смешливые:
человек с такими глазами навряд ли отрубит руку, уцепившуюся за борт. По
крайней мере, Хельги так показалось.
– Возьми меня на корабль!.. – прохрипел он с
отчаянием, чувствуя, что теперь уже точно не продержится долго. И добавил для
верности: – Не то я решу, что ты меня испугался!..
Викинг молча перегнулся через борт, и Хельги успел увидеть у
него на ладони черные от въевшейся грязи, окостенелые мозоли гребца. Хельги
уперся коленками, и викинг извлек его из воды одним могучим рывком, каким,
наверное, привык вытаскивать якорь. Перенеся через борт, он поставил Хельги на
палубу… и тут же, не дав оглядеться, почти без замаха ударил его по зубам, так,
что Хельги растянулся в проходе между скамьями.
– Это, – сказал воин, – чтобы ты не думал,
будто Ракни или его хирдманны однажды кого-нибудь пугались.
По правде говоря, удар был нанесен без лишней жестокости и
уж наверняка не во всю силу… но на нагретых солнцем палубных досках оказалось
так покойно и хорошо, что Хельги совсем расхотелось не то что вставать – даже и
открывать зажмуренные глаза… Лежать бы так да лежать. Викинг зря ударил его,
достаточно было отпустить руку, и он свалился бы сам.
– Будет тебе, Оттар!.. – долетел другой голос,
густой, как смола, и явно привыкший распоряжаться. – Думается, ему и так
немало досталось.
Хельги все-таки приподнял слипавшиеся веки. Мокрые ресницы
радужно дробили свет, и в этой радуге веселый Оттар стоял, подбоченившись, у себя
на корме, а белый кот с рыжим пятном на спинке терся, громко мурлыча, о его
сапоги.
Хельги лениво поискал взглядом второго из говоривших, вскоре
нашел его и понял, что это был сам вождь. Только слепой и глухой не выделил бы
его среди всех – седеющего морехода с лицом почти бурым, как форштевень много
плававшего корабля, и глазами неистовой зоркости, от которых не укроется ни риф
в штормовом море, ни парус, появившийся из-за мыса… Старым воином его можно
было назвать. Стариком назовут еще через двадцать зим, а может быть, и попозже.
Он, видно, только что проснулся и с любопытством разглядывал
мокрого и взъерошенного Хельги, от одежды которого по палубе разбегались
струйки воды.
– Так это ты и есть Ракни сэконунг, о котором у нас
здесь столько разговоров… – негромко сказал ему Хельги. – А я-то думал,
твои люди не ищут легкого верха, нападая на раненых. И предупреждают, прежде
чем бить…
Ракни усмехнулся: дерзкие слова его забавляли.
– Я не вижу здесь раненых, – ответил он
спокойно. – Разве что слегка поцарапанных. А есть враги, которых незачем
предупреждать, ибо иначе их пришлось бы долго ловить. Вставай, парень, да выжми
хорошенько штаны, пока не простыл! И рассказывай, кто ты таков и от кого
удирал.
Хельги еще раньше показалось, будто от удара о палубу у него
что-то хрустнуло за левым плечом. Поднявшись, он пошарил рукой и достал
надломленную стрелу. Мельком взглянул на серые перья и выкинул стрелу за борт.
Тяжелый кованый наконечник сразу утащил ее вниз. Хельги стянул рубашку, и
морская соль въелась в плечо.
– Меня назвали по отцу, потому что я родился после его
гибели, – сказал он вождю. – Моим отцом был Хельги сын Виглафа сына
Харальда из Торсфиорда, что в Халогаланде.
Он ждал чего угодно, но не того, что последовало. Ракни
приподнялся на локте и захохотал во всю мочь. Хельги стоял с рубашкой в руках и
чувствовал, что неудержимо краснеет.
– Стало быть, – сказал конунг, – славный
Халльгрим Виглафссон тебе дядя? А Видга, сын его, – твой брат?
Хельги покраснел еще больше и кивнул:
– Это так.
Ракни покачал головой.
– Немало я видел беглых рабов, и все они врали
по-разному, но ни у одного не хватало наглости причислять себя к подобному
роду. Ты, лгунишка, не знаешь даже того, что младший сын Виглафа погиб
неженатым. Скажи-ка лучше, почему тебя ловили и хотели убить? Ты что, поджег
дом или поцеловал хозяйскую дочку? Да отвечай правду, пока я не надумал
выкинуть тебя обратно в воду.
Хельги напрягся всем телом и выговорил раздельно:
– Хельги Виглафссон купил мою мать у торговца, но я родился
уже сыном свободной. Халльгрим и Видга скоро приедут сюда, чтобы ввести меня в
род. Если ты подождешь день или два, ты и сам сможешь в том убедиться.
Тут Ракни и Оттар обменялись быстрыми взглядами, но Хельги
не заметил. Ему показалось, что он внезапно оглох, а потом вокруг начало быстро
темнеть. Он еще выпрямился, пытаясь справиться с дурнотой, но это не помогло.
Он не видел, как склонился над ним веснушчатый рыжий
верзила, у которого волосы надо лбом были почему-то короче всех остальных. Этот
человек стащил с Хельги сапоги и штаны, умело промыл плечо. А потом завернул
голого парня в необъятную овчинную куртку и уютно устроил под скамейкой гребца.
Ракни скинул одеяло, пошел умываться. Оттар поднял из-за
борта кожаное ведерко воды, полил ему на руки:
– Как ты намерен поступить с мальчишкой, отец?
5. Мужские речи
Еще с закрытыми глазами Хельги почувствовал тяжелый
размеренный ритм, приподнимавший то нос, то корму. Так качает только открытое
море. Странное дело, Хельги совсем не помнил праздника, а ведь это явно был
боевой корабль, и он ехал на нем в Халогаланд! Хельги пошевелился, потягиваясь,
и вместе с болью в плече точно молния высветила в памяти все, что с ним
произошло. Он рванулся спросонок, ударившись затылком о дубовую скамью, и это
окончательно вернуло его к действительности. Тогда он открыл глаза и осторожно
приподнялся.
Пасмурное небо касалось мачты, знать, жара надоела не только
людям, но и Богам. Судя по всему, стоял уже вечер, и над палубой несло капли
дождя и брызги, туманом садившиеся на лицо.
Попутный ветер и отлогие волны баловали корабль. Один из
викингов рассказывал что-то забавное, устроившись на носу; Хельги со своего
места не слышал рассказа, только обрывки замечаний и смех. Двое других сдвинули
колени и переставляли резные фигурки по клетчатой игральной доске. Фигурки,
снабженные снизу шпеньками, не скатывались. Десяток любопытных окружал игроков.
Иные взобрались на самый борт и сидели на ребре мокрой доски над близкой
колышущейся водой, помогая советами. Так другие люди сидят дома на лавке.
Хельги не удивился. Странно было бы, начни эти люди вести себя по-иному.
