15. У Вагна тоже есть сын, мать и жена
Под утро зоркий Оттар поднял всех криком:
– Вижу землю, вставайте!
Хельги едва не первым взвился из мешка и успел заметить
вдали буроватую приземистую громаду, проглянувшую в разрыве клубившегося тумана
– Хельги помнил, как он начинал собираться еще ночью, этот туман. Так бывает,
когда в холодную воду выплеснут ведро кипятка.
Другим викингам повезло меньше. Пока они продирали глаза,
остров затянуло опять.
– Все правильно, – проговорил Оттар с
кормы. – Вагн так и рассказывал.
– Это Свальбард? – спросил Хельги.
Оттар усмехнулся:
– Этот остров лежит посередине пути, и Вагна занесла
сюда буря во время лова сельдей. Корабль едва не разбило о скалы, но Вагн нашел
бухту на восточном берегу, под горой с тремя вершинами, где птицы загадили ему
всю палубу…
– Вагн – величайший мореход из всех, о которых я
слышал, – проговорил Ракни и отошел. Он любил приемного сына и в который
уже раз сдержал раздражение: пусть возится с сосунком, если это может его
позабавить…
Хельги умоляюще смотрел на Оттара, ожидая продолжения, и
Оттар сказал:
– Они встретили здесь множество моржей и белых медведей
и еще нашли пресное озеро, где водилась очень вкусная рыба. Правда, туда
нелегко было дойти, потому что ноги вязли в грязи, – ведь там, на острове,
совсем ничего не растет. А потом буря затихла, и они увидели стаю гусей,
летевших на север. Люди Вагна успели отдохнуть и сделать запасы, вот он и решил
пойти вслед за гусями и разведать, нет ли там земли…
Хельги немедленно захотелось поудить в озере невиданных рыб,
добыть несколько моржовых клыков и белую медвежью шкуру, не намокающую в воде.
Но Оттар сказал:
– Ракни не будет здесь останавливаться. Он хочет
непременно добраться на Свальбард прежде Вагна. А надо еще найти фиорд и домик
на берегу!
Однако остров все же дал Хельги понять, что мечта непременно
исполнится. Он показался снова, уже за кормой, и на сей раз Хельги ясно
разглядел далекую гору с тремя сгорбленными вершинами, смотревшими вслед
кораблю. И вдруг показалось, что это стояли в серых плащах три старые норны,
вестницы непреклонной судьбы: Урд, Верданди и Скульд…
Он хотел было по привычке сказать об этом Оттару, но что-то
остановило его, и он промолчал.
Ночью Ракни пожелал вести лодью сам, и Хельги с Оттаром бок
о бок устроились под скамьей. Хельги хотелось поговорить, и он очень обрадовался,
увидев, что Оттар с улыбкой смотрел вверх, на полог, шевелившийся от ветра. Это
было необычно; Хельги давно заметил – те же самые люди становились в море много
молчаливее, чем на берегу. На корабле негде уединиться и некуда прогнать
неприятного человека. Легче всем вместе придерживать языки, избегая лишних
обид…
Викинг повернулся к Хельги и сказал, словно смущаясь:
– Я тут думал про Беленькую…
Хельги ответил:
– У тебя будет сын. Все финны колдуны, а их женщины в
особенности. Она сделает, как обещала.
Оттар почесал плечо и блаженно зажмурился:
– Я не об этом… хотя и об этом тоже… я ей гагачьего
пуха со Свальбарда привезу для перинки… просто… я ведь обнимал красивых
девчонок, но я никогда не думал, что может быть, как у нас с ней… Я из-за нее
совсем другим стал. Я как будто не только Ракни теперь принадлежу. Она же
горевать по мне будет, если погибну, ведь правда?
Оттар говорил трудно и сбивчиво, и Хельги слушал его, затаив
дыхание. Небось не Карк был удостоен такого доверия и не Ракни сэконунг. Да и
не поняли бы они ничего. А Хельги однажды сорвался со скалы, куда завела его
погоня за дикой козой, и в короткий миг полета, пока рука не сомкнулась на
гибком корне сосны, единственное, о чем он подумал, было: мать седая станет,
когда его найдут там на камнях!.. Он поймал свою козу и похвальбы ради притащил
ее живую домой, и мать встретила его у ворот. Еще в полдень ее словно локтем
толкнули, так и металась весь день, места себе найти не могла. Хельги крепко
это запомнил… Теперь ему все казалось, будто мать так и стояла на дороге, там,
где он видел ее в последний раз.
Он спросил Оттара:
– А есть у тебя родня, кроме Ракни?
– Наверное, есть, – сказал Оттар тихо. –
Только я ничего про них не слыхал. Ракни нашел меня на разбитом корабле, где не
было больше живых. А я и говорить еще не умел. Может, я сын пленников, которых
везли на продажу, а может, меня тоже родили девять морских дев, как Бога
Хеймдалля. Ракни так и не дознался, откуда шел наш корабль. Он усыновил меня и
дал имя, и я до сих пор думал, что мужчине достаточно иметь отца… ты понимаешь…
такая маленькая… и молоденькая… а вот по голове меня гладит… я не знаю… словно
мать… Ты слышал, как Ракни называет свой меч? – спросил он и сам ответил:
– Рождающий Вдов.
Да, здесь поистине не нужны были кеннинги, от подобного
имени в ужасе разбежались бы все тролли. Оттар помолчал и добавил:
– Я теперь думаю, ведь у Вагна есть в Вике и мать, и
жена. И маленький сын…
На другое утро Хельги сразу показалось, что вокруг
значительно похолодало. Во всяком случае, он долго раздумывал, прежде чем
вылезать из мешка. Но потом увидел Ракни, хмурившегося с кормы из-под
надвинутой шапки, и стыд прибавил решимости.
То, что это стоял день, а не ночь, можно было понять только
по положению солнца. Корабль шел на север, а справа, ближе к корме, ползущие
облака истончались, распадаясь на слои, и оттуда проникал бледный негреющий
свет. Круглые сутки эта промоина будет медленно двигаться по горизонту, и все
время будет казаться, что уже вечер и над морем тлеет закат…
А на волнах, вблизи и поодаль, сзади и спереди, сколько
хватало глаз, лениво качался лед.
Были здесь маленькие, изъеденные водой льдинки, с шуршанием
разламывавшиеся под форштевнем. Были белые плиты размером в полпалубы, еще
хранившие следы птичьих лапок, и лунки, прогрызенные тюленями. Ракни
внимательно и искусно уводил от них корабль. Оттар и Карк молча сидели на носу
с длинными шестами в руках. Время от времени они разом вставали, и облитые
железом острия упирались в бок какой-нибудь льдине, подкравшейся особенно
близко.
Хельги невольно засмотрелся на куски красивого голубого
льда, резко выделявшиеся среди всех. Ветер и вода потрудились на славу: Хельги
замечал то спящего зверя, то птицу, то человека в длинном плаще… Иные глыбы
перепоясывали темные полосы грязи, виднелись вмерзшие камни. Это был лед с
ледников, лед, родившийся на земле. Первая и грозная весть, которую посылал им
Свальбард.
– Плохо! – сказал Ракни. – Возьмем западнее,
а то как бы не раздавило корабль!
Он был прав. К северо-востоку льдины смыкались в сплошное
тяжко колыхавшееся поле, и над ним в сером тумане дрожал и серебрился
мертвенный отсвет. Хельги узнал потом, как назывался этот удивительный свет:
ледяная радуга. Вот только вряд ли она служила мостом Богам и добрым знаком
всем людям, как та, что бывает после Дождя. Очень скоро оттуда, из мглы,
выдвинулось угловатое чудовище, при виде которого Ракни зло выругался и еще
сильнее переложил Руль, а ирландец Луг покачал головой и перекрестился. В
шершавой стали моря лежал осколок ледника, выломанный напряжением
нечеловеческих сил. Он был в несколько раз длинней корабля, а чистый, словно
мечом срезанный бок показался завороженному и испуганному Хельги высотой едва
ли не в половину Железной Скалы…
