– А ну, разложите-ка пару костров, – велел Ракни и
усмехнулся. – Пусть не кажется им, б??дто главный враг позади.
Вагн сумел-таки опередить льды. Его кнарр действительно
напоминал лебедя, летевшего над заливом. Пена из-под форштевня взвивалась двумя
длинными крыльями. Ветер выносил корабль на самые вершины волн, и в воздухе
повисало полкорпуса. Казалось, судно вот-вот переломится, но Вагн уваливался
под ветер, кнарр соскальзывал и несся вниз в гремящем облаке пены… Как он
повернет к фиорду, не подставив борта?
Со стороны это выглядело почти невозможным, но Вагн сделал и
невозможное. Кнарр вспахал склон черной горы, вывернулся из-под смертоносного
удара гребня и нацелился прямо на устье.
…Это было страшное зрелище: корабль, неподвижно замерший в
проливе под развернутым парусом и с буруном, пенившимся у форштевня!.. Течение
усиливалось, кнарр стало сносить обратно в залив. Весла высунулись в люки и
удержали его, но продвинуться не удавалось.
Ракни начал прохаживаться туда-сюда между кострами… Потом
заложил руки за ремень и бросил насмешливо:
– Был бы у него боевой корабль с веслами по всему
борту, не болтался бы он там, как дохлый тюлень.
Хельги плотнее натянул шапку, спасаясь от ветра. Скоро
устанут гребцы, и кнарр разобьет… А ведь Оттар не стал бы издеваться над
гибнущими храбрецами. Он бы теперь размышлял, как им следовало спасать себя и
корабль. А может… может, и сам постарался бы что-нибудь предпринять…
Ледяное поле неотвратимо вламывалось в залив. Вагн попал в
западню: он уже не мог развернуться и уйти в открытое море, где никакой шторм
не погубит доброго корабля. А берег, содрогавшийся под ударами волн, не давал
укрытия и не позволял вытащить кнарр. Бросить его и попытаться спастись
вплавь?.. Страшен с виду прибой, однако опытного пловца прибой может и
пощадить; вода же… Хельги передернуло: у него были свои счеты с этой водой.
Он едва не вскрикнул, когда на хребте мыса, на мокром льду
скал, вырос силуэт человека. Значит, они решили-таки выбираться поодиночке, и
этот, полуголый, хромающий, был первым, кому повезло. Что он станет делать
теперь? Попробует спрятаться?.. Человек махнул рукой оставшимся на кнарре и
вдруг побежал, волоча ногу, вдоль мыса: к устью, потом прочь. Снова бросился в
волны и поплыл на середину фиорда – к Оттаровой Стамухе.
Гребцы из последних сил удерживали корабль. Лед тяжело
ворочался, надвигаясь. Ракни еще раз посмотрел на кнарр, потом на плывущего и
сказал словно нехотя:
– Так вот, значит, что у них на уме. Мужественный
человек, кто бы он ни был!
Хельги не понял, о чем говорил вождь.
Пловец достиг айсберга, подтянулся и начал карабкаться
наверх. Ему некогда было искать удобное место, он дважды съезжал по гладкому
льду, падая в воду, и Ракни всякий раз ударял кулаком по ладони, ругаясь вполголоса.
Было видно, как слабел, замерзая, неизвестный храбрец. Но вот ему удалось
всадить в трещину нож и зацепиться. Он не полез высоко – только до первых
острых зубцов. Снова помахал на корабль и торопливо потащил что-то из воды.
И Хельги понял наконец, за что хвалил его конунг. Вот
кончилась тонкая веревка, которую он принес с собой с корабля, и на смену ей
пополз толстенный канат. Должно быть, человек не впервые возился на льду и умел
отличить хрупкий от несокрушимого. Сдирая ногти, он обвел моржовой петлей
надежный выступ стамухи, прозрачно-голубой и крепкий, как халогаландский
гранит… В третий раз махнул рукой, выпрямившись во весь рост, и до берега
долетел слитный крик, с которым ухватили канат его друзья на корабле.
Люди хотели спастись, и неистовое усилие победило. Корабль
закачался в безопасном фиорде, парус хлопал под порывами ветра, но эти порывы
уже не могли его разорвать. Мореходы быстро спустили рей и на веслах подошли к
Оттаровой Стамухе.
– Мужественный человек, кто бы он ни был, –
повторил Ракни сэконунг.
Хельги посмотрел на стамуху, но никого там не увидел. Он
долго приглядывался и наконец нашел спасителя корабля, неподвижно лежавшего на
гладком плече горы… Люди с кнарра поднялись к нему и унесли своего товарища на
корабль.
Конечно, они видели костры на берегу, боевую лодью около
дома и воинов, ожидавших возле края воды. Но, промешкав совсем немного у
Оттаровой Стамухи, кнарр с прежним бесстрашием двинулся к знакомой стоянке.
Ракни надел шлем, поправил нащечники и застегнул их под
подбородком. Воины позади него сомкнули щиты. Костры яростно трещали на ветру,
разбрасывая искры. Пламя стелилось, растапливая снег. Кнарр заскреб килем по
гальке и остановился. Потом оттуда бросили мостки, и Хельги увидел Вагна
Морехода, стоявшего около борта.
Вернее, Вагн больше висел на плечах двоих крепких парней,
бережно его подпиравших… У него были прямые волосы и совсем не было бороды, но
Хельги вдруг увидел Оттара, поднявшегося из ледовой могилы и пришедшего к ним
сюда с белым лицом и синими глазами, наполовину закрытыми!.. Не хватало только
крови у рта, зато были лоб и щека, жестоко рассаженные о камни!..
Вот он шевельнулся, двинувшись вперед, и друзья осторожно
свели его по сходням на твердую землю. Они не боялись расправы. Они никого и
ничего уже не боялись.
Вот наконец и встали друг против друга два кровника, Ракни
сын Рагнара и Вагн Мореход! У Ракни в вороте куртки виднелась кольчуга. Люди в
кольчугах редко бывают миролюбивы.
Вагн пошевелил губами, силясь что-то сказать… Ракни пришлось
подойти к нему вплотную.
– Мои люди вымокли и замерзли, Ракни сэконунг, –
медленно, с мучительным трудом прошептал Вагн. – Если ты хотя бы дашь им
обсохнуть и обогреться, тебя не назовут несправедливым. А я сойдусь с тобой
теперь или когда ты пожелаешь. Ты ведь не из тех, кто за смерть родича берет
серебром.
Там, где только что пробирался корабль, сокрушали друг
дружку, вставали на дыбы и со скрежетом лезли на скалы могучие льдины,
воздвигались и с грохотом рушились торосы – это раздосадованные тролли пожирали
сами себя. Ветер срывал с вершин белые шапки, и снеговые полотнища то
смешивались с тучами, то стремглав падали в воду. Вооруженные люди молча стояли
лицом к лицу и смотрели на Ракни.
– Ну, вот что, – вдруг хрипло, отрывисто выговорил
конунг. – Тебе тоже найдется место у очага, Вагн Мореход. Это говорю я,
Ракни сын Рагнара из Северного Мера. И будет так, как я велю!
Деяния людей, подобных Ракни сэконунгу, не обсуждают. Так не
обсуждают поступки древних героев: о них просто рассказывают, и все. Дела героев
и сами они слишком значительны, чтобы ругать их или хвалить. Для них нет
обыденной мерки, и Ракни ныне встал с ними в рост. Убей он Вагна, и сага о его
мести отправилась бы в путь от очага к очагу – великое и страшное дело, не
всякому по плечу, угрюмая и громкая слава, что притянула бы к нему немало
сердец!.. И все-таки он сделал по-своему, Ракни, самый непреклонный мститель из
всех ступавших на палубу корабля. Ракни, Переломивший Судьбу. Ракни,
разорвавший пряжу норн и поднявшийся над здравым смыслом обыкновенных людей…
Ибо отказаться от мести может поистине лишь величайший герой. Которому никто не
указ, – ни люди, ни Боги, ни судьба. Даже Оттар не помышлял о подобном, а
уж как он хвалил Вагна и сожалел, что тому придется погибнуть!.. Ракни прошел
этот шаг за него и за себя. Но вот если бы Оттар не замерз во льду, погубленный
ничтожной местью раба… Как знать, что теперь совершилось бы на берегу? Как
знать?..
