Айрис была вольнонаемной планшетисткой в центре наведения истребителей Королевских ВВС и работала в штабе общевойсковых операций, широко известном как Яма и располагавшемся глубоко в скалах под верхним садом Барраки. Грубо вырубленный туннель вел в пропахшее плесенью помещение, и из этого маленького, плохо вентилируемого садка координировалась вся оборона Мальты. Часто встречаясь с офицерами авиационного командования, Макс хорошо знал это место, и хотя, без сомнения, тут было самое безопасное убежище на острове, оно вызывало в нем чувство клаустрофобии.
Как всегда, компания свободных от полетов летчиков болталась у входа, дожидаясь, когда девушки выйдут после вахты.
— Не лучше ли вам заняться врагами? — проворчал Макс, проталкиваясь мимо них.
— Дайте нам хоть чертовы аэростаты, и мы это сделаем, — парировал один из них, не скрывая иронии в голосе.
— Почему бы вам не попросить их? Сколько вам надо?
— Пара сотен нас устроит.
— Считайте, что договорились, — ответил Макс, проскальзывая внутрь.
— Чертов юморист, — послышался голос с австралийским акцентом, когда за ним закрылась дверь.
Характерной чертой Ямы был постоянный гул голосов, отдававшихся от надежных стен, — сказывалось тревожное настроение мужчин и женщин, занятых серьезным делом. Если в помещении планирования морских операций стояла тишина, то рубка приема радиосигналов кипела активностью, как и отделы зенитной артиллерии или береговой обороны. Макс прошел через эти помещения, на ходу обмениваясь краткими приветствиями.
В центре наведения истребителей кипела работа, и Макс незаметно устроился на галерее рядом с парой мальтийских девушек, дожидавшихся своей смены. Внизу, в Яме, Айрис и ее коллеги сновали вокруг планшетного стола графопостроителя, передвигая маленькие маркеры длинными указками. Они действовали в соответствии с указаниями, которые получали через наушники. Похоже, они выстраивали что-то к северу от острова.
Со своего наблюдательного пункта группа капитана Вуди Вулхолла, старшего диспетчера полетов, контролировала все происходящее. Хорошо, что вахту нес именно он — хорошо и для пилотов, и для Макса, которому всегда нравилось наблюдать за работой мастера. Вуди был известен своей удивительной способностью предвидеть маневры врага, и пилоты фанатично доверяли его указаниям. Макс часто слышал, как они говорили, что даже в промерзшем кокпите на высоте двадцать пять тысяч футов не чувствуют себя одиноким, если Вуди на другом конце линии.
— Привет, Пинто Ред, группа сейчас примерно в десяти милях к северу от вас, идет на юг.
Этот голос помогал: низкий, спокойный, всегда уверенный.
— Спасибо, Вуди.
Он обменялся еще несколькими словами с артиллерийским офицером связи, который сидел рядом с ним. Внизу из Ямы Айрис заметила Макса и махнула ему. Неторопливо текли секунды. Затем из громкоговорителя послышались голоса:
«— Вот они!
— Я их не вижу!
— Внизу. Большие тузы и куча малышей.
— Вот так так!»
Наверное, американский пилот.
«— Пока не вижу их. Веди, веди.
— Счастливой охоты, ребята».
Явно американец.
«— Сделай одолжение, Вуди, скажи, чтобы поставили кофейник.
— С молоком и двумя кусочками сахара, Гарри?
— Сахара только один кусочек. Я берегу талию».
Вуди засмеялся:
«Не забывай и о заднице».
Неожиданно наступила тишина. Присутствующие обменялись тревожными взглядами. Теперь оставалось только сидеть и ждать. Долго это не продлилось. Природа воздушных боев над Мальтой не позволяла вступать в свирепые собачьи схватки, тем более когда враг настолько превосходил численно. Горсточка «харрикейнов» и «спитфайров» могла спикировать сверху со стороны солнца, не обращая внимания на силы прикрытия из «сто девятых»; и каждый из атакующих выбрал себе бомбардировщик. Их бомбовой груз нес с собой смерть и разрушения, и цель атаки была в том, чтобы не позволить «Юнкерсам-88» выйти на цель. Прорвавшись сквозь строй немцев на предельной мощности двигателей, пилоты были счастливы, если им удавалось выпустить хоть пару очередей прежде, чем возвращаться домой. Оставаться дольше было чистым самоубийством.
В помещении продолжала висеть зловещая тишина; атмосфера в Яме была полна напряженного ожидания. И тут ожил громкоговоритель.
«— Я сбил одного! Сбил одного!
— Хорошо сработано, — сказал Вуди.
— Он идет вниз над Сан-Пауль.
— Кончай там болтаться и любоваться зрелищем.
— Да, я его вижу. Он готов.
— И кончай жечь горючее.
— Прости, Вуди.
— Вуди, думаю, что сбил одного, но у меня закончились боеприпасы. — Это был американец.
— Хорошо сработано, Мак. Всем самолетам садиться как можно быстрее.
— Внимание, внимание, я теряю гликоль, и уровень масла упал с 90 до 20. Маленький желтый жук преследует меня!
— Гарри…
— Я должен вываливаться за борт. Конец связи, конец связи. — И после тревожной паузы: — Да, иду вниз, чтобы напиться у Сент-Джорджа. Надеюсь, мой зонтик сработает.
— Удачи, Гарри, спасатели уже в пути».
Это было необычно — слышать живые голоса, понимать, как разворачивается драма самолетов и человека, падающего вниз. К счастью, парашют Гарри раскрылся, и скоростной катер отыскал его в океане, но теперь его судьба больше не была предметом заботы людей в Яме. Они имели дело с ситуацией, которая ежеминутно менялась. Вуди уже предупредил других пилотов о паре «юнкерсов», которые кружили над Та-Куали. Только когда налет закончится, они смогут передохнуть и оценить ход схватки.
Такая возможность представилась минут двадцать спустя. За это время аэродром в Луге подвергся еще одному безжалостному бомбовому удару и пришла новость, что тонущего пилота удалось успешно вытащить из воды. Новые девушки приступили к несению службы, и Айрис присоединилась к Максу на галерее.
— Ты очень ловко работаешь с этой указкой.
Айрис посмотрелась в зеркальце.
— У меня год практики.
Она пустила в ход губную помаду. Некоторые девушки вместо пудры использовали рисовую пыль, но у Айрис всегда была настоящая косметика — ей дарили ее воздыхатели.
— Это в самом деле продлится долго? — спросил Макс. Но, едва посмотрев на нее, поверил в это.
Под глазами у Айрис залегли тени, губы потеряли свежесть, а белокурые волосы потемнели у корней. В первый раз он заметил, что она может выглядеть как стареющая женщина. И, вспомнив теорию своей мачехи, что у каждого в жизни наступает момент, когда возраст и внешний вид перестают удачно сливаться друг с другом, понял, что Айрис прошла эту точку. Для двадцатичетырехлетней женщины она выглядела слишком изможденной.
