Скорый поезд Москва – Хельсинки отправлялся от перрона Ленинградского вокзала в ноль сорок пять. Черный «мерседес» подъехал к вокзалу за пятнадцать минут до назначенного времени. Все пока шло по плану.
Ян первым вышел из машины. Теперь на голове его была летняя шляпа из тонкого бежевого фетра с короткими полями, через левую руку перекинут легкий плащ, в правой – солидный черный кейс из натуральной кожи, на двух замках с кодами. Пожилой преуспевающий бизнесмен или путешественник, не стесненный в средствах… Ничего общего с тем простоватым, услужливым, обстоятельным «охранником», каким знал Никодима Ивановича Воротаева директор Музея народного искусства России господин Любин. Два разных человека.
– Чего ты там расселся? – спросил Ян, неторопливо оглянувшись. Площадь трех вокзалов, как в любой час суток, кипела своей суетной жизнью. – Может быть, вылезешь?
– Куда тачку отгонять? – угрюмо спросил Кол.
– Пошли, проводишь меня до вагона. Кол повиновался – вылез из машины.
– Не в службу, а в дружбу, – попросил Ян: – Сбегай вон до тех киосков. Поищи «Данхил», возьми три пачки. Только их курю. – Никодим Иванович сунул руку в карман за бумажником.
– Да у меня есть… – поморщился Кол.
– Дуй! Ноги у тебя молодые. Время поджимает.
Кол убежал, а Ян быстро сел в машину на место водителя, осторожно вынул из внутреннего кармана плоский целлофановый пакет, из него извлек перчатки из тончайшей бесцветной резины и крохотный пузырек темного стекла.
– Еле нашел, – запыхавшись, сказал Кол. – Вот!
– Спасибо, Кол. Ты настоящий друг. – Ян рассовал пачки по карманам. – Пошли.
У вагона СВ скучала молоденькая проводница.
– Что, красавица, пассажиров нет? – спросил Ян, отдавая девушке свой билет.
– Кто в спальном за такие деньги теперь ездит, – ответила проводница, – когда в купированные и мягкие билетов полно. Вы у меня четвертый.
– Паспорт предъявить? – спросил Ян.
– Не надо. Я солидного и честного клиента сразу вижу. – Она игриво улыбнулась. – Проходите.
– Юноша на минуту со мной зайдет.
– Пожалуйста! Только до отправления… – проводница посмотрела на маленькие часики, – семь минут осталось.
– Успеем проститься. Пошли, мой юный друг.
В купе была идеальная чистота, прохладно, на столике стояла вазочка с тремя фиолетовыми астрами.
– Ни хрена себе!.. – присвистнул Кол. – Во капиталисты катаются!
– Ты чего набычился, скажи?
– Ничего! Всех парней – кого в Питер, а кого – за бугор. Только Кол вам больше ненужный…
– Может, еще и понадобишься.
– Это как? Еще работа будет?
– Слушай внимательно и не перебивай. Все, что было за последние полтора года – и в «Амулете», и везде, – забудь. Ничего этого не было. Понял?
– Понял! – покорно кивнул стриженый Кол.
– Ты честно зарабатывал свою тысячу долларов в месяц. Немного, конечно, но… Или тебе было мало? Ты недоволен?
– Доволен. Только…
– Ну-ну, говори.
– Вы мне никогда не доверяли деньги, если предстояли расходы. А вот Очкарику…
– Ладно! – перебил Ян. – Значит, так, Кол… Ты, как мы договорились, все забыл. Но, может статься, еще понадобишься. И тогда мы тебя найдем. А может, и не понадобишься… Это как судьба распорядится. Вот тебе доплата за сделанное и задаток за возможное будущее. – Ян вынул из внутреннего кармана пиджака плотный запечатанный пакет и передал его озадаченному Колу. – Ключи от «мерседеса» у тебя?
– У меня.
– В пакете все необходимые документы на твое имя. Теперь «мерседес»…
– Мой? – Кол не верил своим ушам.
– Твой. И ступай.
Кол хотел еще что-то сказать, но Ян остановил его жестом, в котором было что-то брезгливое.
– Мальчики! – послышался голос проводницы. – Дано отправление!
– Спасибо, Ян… – Кол опрометью бросился из купе. И уже на ходу выпрыгнул на перрон.
Прошло с полчаса. Торопливо стучали колеса поезда. Ян сидел неподвижно, глядя в окно, за которым плыла подмосковная июльская ночь. Деликатно постучали в дверь.
– Прошу! – спокойно сказал Ян, не меняя позы.
В купе заглянула молодая проводница. Ей было лет двадцать пять – полнеющая аппетитная блондинка с карими шальными глазами.
«Одинокая», – определил Ян.
– Не спите? Может, чаю или кофе? Пиво есть, баночное, немецкое.
– Когда мы будем в Питере?
– Без четверти семь утра.
– Понятно… Ну а кроме пива, что у вас есть?
– Да все есть! – оживилась проводница. – Шампанское, коньяк, водка разная…
– А вы что предпочитаете?
– Я? – Возникла небольшая пауза. – Я лучше шампанское.
– Так, может быть, вместе выпьем шампанского?
– С хорошим клиентом – с удовольствием!
– Как тебя зовут?
– Елизавета.
– Тащи, Лиза, шампанского, бутылку коньяку, фрукты, конфеты. Что там еще у тебя?
– Я мигом! – Проводница исчезла.
Ян снял пиджак, отстегнул сбрую с пистолетом, который был у него под мышкой, и засунул оружие под толстый поролоновый матрац. И стал ждать Елизавету. Лизу…
Вертолет, на котором летела группа Николая Корчного, в ста пятидесяти километрах от Петербурга попал в грозовой фронт, и пришлось совершать облет эпицентра разбушевавшейся стихии. В результате посадку на стадионе спортивного клуба «Парус» совершили только в начале четвертого утра. Уже светало, но солнце еще не взошло. Здесь, как и в Москве, минувшими сутками тоже прошли сильные дожди с грозой, и сейчас под бледно-голубым промытым небом вокруг маленького стадиона лежал зеленый, благоуханный, в россыпях дождевых капель мир.
Их ждали. Грузовая крытая машина с бойцами ОМОНа и «форд» от Федеральной службы безопасности для группы Корчного стояли возле маленькой дощатой конторы стадиона, ветхой и жалкой. В тесной комнатке кроме командира омоновцев и представителя ФСБ находился перепуганный, бледный и небритый заместитель мэра Ораниенбаума. С ходу пожав руки гостям из Москвы, он быстро затараторил:
– Все, товарищи, сделано со строжайшим соблюдением закона. – Голос у представителя местной власти был высоким и тонким, в полном контрасте с крупным и рыхлым телом. – Я захватил все документы. Прощу ознакомиться.
– Мы уже ознакомились, – заявил пожилой мужчина спортивного вида, работник питерской ФСБ Федор Александрович Грач-ко. – Документы в полном порядке. Мы и на месте были.
– То есть, – спокойно спросил Корчной, – сделка уже состоялась?
