Он вынул из-под сиденья автомат и… передернув затвор, повернулся к шоферу:
– Твое дело, Стасик, – не высовываться. Сиди за рулем, и баста.
Все дальнейшее произошло очень быстро. К «линкольну» подошел полный пожилой гаишник и вяло, как бы через силу, козырнул:
– Документы.
– А в чем дело, сынок?
– Я вам не сынок. Документы.
Оглянувшись, Дакунин увидел, что из будки ГАИ выбежал третий милиционер, совсем молодой парень, указывая жезлом «мерседесу», который был уже метрах в пятидесяти.
– В чем дело? Повторяю: ваши документы!
– Сейчас, сынок…
«Мерседес-бенц» проехал мимо гаишного «газика», мимо «линкольна», мимо серого «опеля» и тоже остановился. Пожилой толстый гаишник хмуро и напряженно смотрел на Василия Никитовича.
Со стороны Петербурга к посту ГАИ приближалась приземистая светлая машина, кажется «тойота». Больше на трассе машин не было. Распахнулись дверцы серого «опеля», из него вышли трое молодых людей в штатском и быстро направились к микрофургону, возле машины они оказались почти одновременно с молодым милиционером.
– Значит, документы?…
Дакунин сунул руку во внутренний карман пиджака и выхватил пистолет. Пожилой гаишник не успел даже удивиться – выстрел в упор, в самое сердце. Все четверо (трое из «опеля» и молодой гаишник) обернулись на выстрел, в руках оперативников мгновенно появились пистолеты, они кинулись к «линкольну»… Молодой милиционер замешкался и упал первым, сраженный очередью из автомата, которая тут же настигла и оперативников. Мишель бил из «калашникова», привалившись боком к борту микрофургона. Молодые люди рухнули на мостовую… Один из них был ранен, он перевернулся на спину, пытаясь поднять руку с пистолетом… Дакунин, не целясь, выстрелил ему в голову – расстояние-то не более пяти метров.
Гаишник, который проверял документы водителя «КамАЗа», отреагировал самым неожиданным образом: он отбросил бумаги, которые были у него в руках, и, согнувшись, кинулся огромными прыжками через канаву, по ее откосу, и исчез в зарослях придорожного кустарника. Шофер «КамАЗа» упал возле своей машины на землю и замер, притворившись покойником.
Светлая «тойота» резко затормозила, скатилась к обочине и остановилась метрах в ста от поста ГАИ. Из нее выскочили мужчина и женщина, подхватили мальчика лет шести, в летнем матросском костюмчике, ринулись прочь в заросли кустарника. Вдруг женщина остановилась закричала:
– Жора! Жора! Сумка!..
Мужчина толкнул ее в спину, и все трое исчезли в зеленых зарослях.
– Евгений! – приказал Дакунин, занимая свое место в машине. – Быстро в их будку! Выруби всю связь.
Тот пулей понесся к будке ГАИ… Шофер быстро возвратился. Губа его была прокушена, и по подбородку стекала струйка крови.
– Сделано, Батя…
Дакунин распахнул свою дверцу и передвинулся на место водителя.
– Садись рядом, – приказал он Евгению. – Я веду.
«Линкольн» плавно тронулся и уже через несколько секунд стал стремительно набирать скорость: 40… 60… 85… 105… 135… 150… В боковое зеркальце Василий Никитович Дакунин видел: микрофургон «Мерседес-бенц» следовал за ним на такой же скорости. Между машинами по-прежнему сохранялась дистанция двести метров. Встречного транспорта не было. Пока…
«Значит, Бог с нами», – подумал Дакунин. Часы на шкале приборов показывали пять сорок три.
Так они ехали минут двадцать, и казалось, ничего не произошло. Навстречу – редкие машины, по бокам трассы – зеленые поля, перелески, чистые деревеньки под голубым, в легких облаках, небом. Совсем распогодилось.
– Успокоился? – спросил Дакунин.
– Да… – тихо ответил Евгений.
– Меняемся местами.
До Санкт-Петербурга шестьдесят восемь километров. В молчании проехали еще минут пятнадцать. Василий Никитович дымил сигаретой, рассматривая карту.
– Так… – спокойно сказал он. – Через несколько километров будет левый поворот, старая дорога на Шлиссельбург. По ней давно не ездят, а мы прокатимся. Сбрасывай скорость. Так… Сейчас. Видишь старую ель?
– Вижу.
– Сразу за ней, метров через двадцать.
Они свернули на узкую дорогу с битым, в колдобинах асфальтом. За ними свернул и микрофургон. Некоторое время ехали в полном молчании; скорость – восемьдесят километров. Мощную машину потряхивало на ухабах.
– Через два километра будет развилка с грунтовкой. Там остановимся.
Грунтовая дорога пересекала старое шоссе. Она была в лучшем состоянии, чем шоссе, – утрамбованный розоватый гравий; на обочинах салатовые заросли крепких жилистых подорожников.
– Сворачивай и останавливайся.
«Линкольн» замер, жарко дыша перегретым мотором. Остановился и микрофургон. Машины разделяло метров пятнадцать.
– Пойди позови парней, – сказал Василий Никитович. Шофер вылез из машины и побежал к микрофургону. Дакунин повернулся, с заднего сиденья взял старый кожаный портфель и извлек из него небольшую металлическую коробку – больше в портфеле ничего не было. «Десяти минут хватит», – подумал он. Открыв коробку, поколдовал над ее внутренностями. Вспыхнула крохотная красная лампочка, и еле слышно погнал секунды часовой механизм. Коробка была возвращена в портфель, и его Дакунин засунул ногой под шоферские сиденье. После чего неторопливо вышел из машины.
Над перекрестком стояла оглушительная сельская тишина. К Бате уже подходили Очкарик, он же Мишель, Евгений и Станислав. На лицах у всех троих появилось некое общее выражение, которое можно было определить одним словом – обреченность.
– Что же, сынки, – отечески сказал господин Дакунин и помял пальцами бурую волосатую опухоль на мочке своего левого уха. Как к талисману прикоснулся. – Пора прощаться. – Он вынул из кармана пиджака большой запечатанный пакет, протянул его Евгению. – Здесь тебе и Стасику. Все поровну – чеки на предъявителя в известном вам банке. По десять тысяч «зеленых», водительские права на каждого, «линкольн» теперь ваш поровну.
Станислав хотел что-то сказать или спросить, но Батя остановил его повелительным жестом – никаких вопросов.
– В конверте вы найдете краткую инструкцию, как оформить все документы. Садитесь в машину. Через пятнадцать километров вы будете на окраине Шлиссельбурга. В конверте же адрес Геннадия Никоновича Вязовского. Передадите ему от меня привет. Этого будет достаточно. Он вас хорошо примет, укроет «линкольн» – у него огромная усадьба. Думаю, вам надо отсидеться недели две. А дальше ваша судьба в ваших руках. – Дакунин взглянул на часы и заторопился: – Все, сынки, прощаемся.
Ошеломленные Евгений и Станислав пожали руку Бати. А Очкарик-Мишель только отчужденно кивнул им и отвернулся. Оба бывших «телохранителя» графа Оболина из фирмы «Амулет» сели в «линкольн». Минуту или две они о чем-то разговаривали. Дакунин снова взглянул на часы и занервничал:
