Поцеловав Екатерине Андреевне руку, московский гость представился:
– Арчил Тимурович Табадзе.
Легкое удивление появилось на лице графини.
– По национальности я грузин, но родился в Москве, вырос в России; на земле предков – благословенной земле! – иногда, если удается, провожу отпуск.
Графиня Оболина засмеялась:
– У нас с вами есть сходство! Я француженка и родилась в Париже. Представьте, была актрисой, снималась в кино… Катрин Валери. Не поверите! Однажды, давным-давно, в другой жизни, маэстро Антониони предложил мне сделать пробу на одну из главных ролей в его картине «Приключение». И как раз в тот же день я встретила своего будущего мужа, графа Петра Алексеевича Оболина. И все! Пропала: стала русской графиней, заболела Россией, выучила язык. Ведь вы в принципе русский?
– Почти, – улыбнулся Арчил.
– А я совсем. – На лицо Екатерины Андреевны вдруг набежала тучка, она ненадолго задумалась. – Что же делать? Наши судьбы в руках Всевышнего. Да что же мы стоим? Садитесь немедленно! Сейчас я вас попотчую чаем, – она снова рассмеялась, – «Краснодарским» – тут у нас недалеко есть магазинчик, эмигранты из Одессы. Или… Постойте! Может, нам, по русскому обычаю, выпить водочки?
– Не откажусь, – быстро согласился Арчил Табадзе, подумав с непонятным сожалением: «Какая прекрасная дама!»
– Маша!
Появилась молодая женщина в переднике.
– Принеси нам, милая, водочки и закусить.
И уже через несколько минут Арчил, удивляясь превратностям судьбы, чокнулся с графиней Оболиной хрустальной рюмкой, в которую на две трети была налита холодная водка.
– Ваше здоровье!
– Ваше здоровье, синьор! И за знакомство!
Арчил выпил залпом и, закусывая острым сыром с кусочками маринованного анчоуса, заметил, что Екатерина Андреевна, тоже выпившая свою рюмку до дна, внимательно наблюдает за ним.
– Интересно… – задумчиво-грустно сказала графиня, – вы пьете водку как истинно русский человек. Точно так же, как пил мой Петя…
– Пил? Вы хотите сказать…
– Да… – И глаза пожилой женщины мгновенно наполнились слезами. – Уже восемь лет я вдова. Петр Алексеевич погиб в автокатастрофе.
– И теперь вы в этом доме живете вдвоем с сыном?
– С сыном, невесткой и двумя внуками. – Екатерина Андреевна улыбнулась сквозь слезы. – Ужасные шалопаи! Сейчас они с матерью на Кипре – там у Петра Алексеевича родственники. Простите… Я вас ненадолго оставлю. А вы не стесняйтесь: наливайте себе еще, закусывайте.
Екатерина Андреевна покинула террасу. Арчил действительно снова налил себе полную рюмку ледяной водки и залпом выпил, не закусывая. «Так… Спокойно. Пока все сходится. Дом, построенный в подражание русскому оригиналу в Ораниенбауме, березы… Восемь лет вдова, то есть Петр Алексеевич погиб в 1989 году в автокатастрофе, как и говорил „наш“ граф. Семья, дети, летние месяцы на море. Значит, „наш“ граф настоящий и, следовательно, он главный организатор похищения „Золотой братины“?… Стоп! Внимание… Не суетись, Арчил. Что-то здесь не так… Сейчас, сейчас все прояснится».
Вернулась графиня – в лице появились строгость, напряжение, под глазами еле заметно припудрено, села в свое кресло.
– Простите, – сказала Екатерина Андреевна тихо. – Говорят: «На все воля Божья». А я все никак не могу примириться со смертью мужа. – Она опять внимательно, даже пристально посмотрела на московского гостя. – Грех, наверно. Но… Ничего не могу с собой поделать. Итак, господин…
– Табадзе.
– Итак, господин Табадзе, у вас какое-то дело к моему сыну?
– Да… То есть как правильнее сказать? Видите ли, Екатерина Андреевна, я журналист, историк-искусствовед, последние годы собираю материалы для книги о фамильном сервизе графов Оболиных «Золотая братина». Вы о нем наверняка знаете.
– Еще бы не знать! – воскликнула графиня Оболина. – Ведь мой сын Алексадр отправился в Москву в связи с этим злосчастным сервизом. Я вам сейчас расскажу вкратце…
Последовал точный и красочный рассказ о «Братине», о завещании деда, графа Оболина: через четверть века после его кончины передать Музею народного искусства в Москве блюдо – последний предмет сервиза, который хранился двадцать пять лет в этом доме Петром Алексеевичем Оболиным, тоже согласно завещанию отца.
– И вот сейчас мой Саша, – закончила свое повествование графиня, – с этой почетной и несколько неожиданной миссией в Москве.
– Как жаль, что мы разминулись, – вздохнул Арчил Табадзе. – Кстати, один мой московский приятель, близкий друг вашего сына, рассказывал, что Александр Петрович тоже занимался историей знаменитого сервиза.
– Кто же этот ваш приятель? – с удивлением спросила графиня.
– Да он каждый год приезжает к вам в Рим, Александр Петрович месяцами отдыхает с ним или в Ницце, или на Капри.
– Назовите этого… вашего приятеля!
– Виктор Станиславович Цукато.
– Первый раз слышу! – И снова графиня Оболина пристально, не отрываясь, посмотрела на московского гостя. – У моего сына нет никакого знакомого из Москвы, и человек с подобной странной фамилией никогда не бывал в нашем доме. – Возникла долгая, тяжелая пауза. – Кто вы, господин Табадзе?
«Все! Пора! И я прав…»
– Извините меня, Екатерина Андреевна, ради бога, за вынужденную ложь. Издержки профессии. Я следователь Федеральной службы безопасности России. Вот мое удостоверение. – От «красных корочек» графиня отмахнулась и с ужасом смотрела на Арчила. – Произошло ужасное, невероятное: в Москве из Музея народного искусства похищен сервиз «Золотая братина».
Графиня прижала руки к лицу и так сидела несколько мгновений.
– Я чувствовала, чувствовала: что-то случилось! Они улетели утром двадцать четвертого – и с тех пор ни одного звука!.. Я извелась…
– Простите, Екатерина Андреевна, – перебил Табадзе. – Вы сказали: «Они улетели», я не ослышался?
– Конечно, они. А кто же еще? Саша и его слуга Никита. Он у нас уже более пятнадцати лет, мальчиком в доме появился. С Александром, считайте, братья. Никто никогда и не скажет, что они господин и слуга.
– Можно взглянуть на фотографию вашего сына? – тихо спросил Арчил.
– Да, разумеется. Маша!
На террасе появилась женщина в белом переднике.
– Принеси, голубушка, мой альбом с фотографиями. У меня в спальне, на тумбочке.
Альбом был толстый, тяжелый, с золотым обрезом, в переплете из темно-коричневого бархата с тисненным золотом гербом графов Оболиных: лев держит в пасти трепещущего голубя… Екатерина Андреевна переворачивала листы с фотографиями. Руки ее дрожали.
– Вот… Вот мой Сашенька.
Фотография была большая. На Арчила внимательно и добро смотрел молодой мужчина в строгом черном костюме-тройке; белая рубашка со стоячим воротничком, черный галстук-бабочка; благородное аристократическое лицо с тонкими, несколько безвольными чертами: прямой нос, нежный овал щек, вялые губы в еле уловимой улыбке, глаза с длинными ресницами прищурены, и их выражение можно истолковать так: «Что же делать, господа, раз все так дурно устроено на этом свете». Густые светлые волосы, наверно русые, зачесаны назад, открытый высокий лоб.
