– Рискуйте!
Теперь все находившиеся в зале с нарастающим напряжением, в полном молчании следили за зеленым квадратиком.
На смотровое стекло легли дождевые капли, небо впереди казалось черным. Там, еще очень далеко, сверкнула молния.
– Сейчас в грозу вляпаемся, – процедил сквозь зубы Боб.
– Как все интересно, Бобик! – возбужденно шептала Таисия Павловна. – Скажи, а куда мы едем? Ты там бывал, Бобик?
– Бывал, бывал…
– Там что, вечеринка, тусовка?
– Там, детка, будет крутая разборка. – Боб все чаше поглядывал в боковое зеркальце. В дождевой мгле, метров за двести до «Волги», расплывались два световых пятна. – Скотина! От самого поворота на Рублевку за нами едет. Тоже мне, профессионал… Да я бы от него в два счета ушел, за десять минут!
– Ой! Бобик! Он за нами гонится?
– Мы с тобой, Тая, живцы.
– Не понимаю…
– Есть такой вид рыбной ловли. Щук ловят на живца. Живец – это какой-нибудь пескарь или жалкий окунишка. Его насаживают на большой крючок.
– Как… насаживают?
– Цепляют крючком под хребет… Это очень больно, моя птичка. И забрасывают крючок с брыкающимся живцом на длинной леске в реку. Дура щука и хватает такую наживку…
– Ой, ведь ей, щучке, тоже больно?
– Всем, детка, больно. – На спидометре стрелка дрожала на цифре «40». – Смотри-ка! И они, как мы, тащатся. Так вот, женушка моя, ненаглядная… Мы с тобой живцы. Нас забросили на очень большую и хищную рыбу.
– Я боюсь, Бобик… Я сейчас заплачу…
– Ну-ка встанем. Даже интересно!
Белая «Волга», умытая усилившимся дождем, скатилась к обочине асфальта и остановилась. Новую скоростную автомагистраль Москва – Рига еще при советской власти на небольшом отрезке от российской столицы успели проложить по стандартам западноевропейских автобанов. Трасса была совершенно пуста. В боковое зеркальце было видно: два световых пятна тоже замерли у обочины. И погасли.
– Остановились, шакалы, – процедил сквозь зубы Боб. – Ладно, отдыхайте. Пора Батю порадовать. – Супруг мадам Комаровой повернулся назад, взял с заднего сиденья телефон, набрал номер:
– Батя, это я.
– Ну? – В старческом голосе чувствовалось напряжение.
– Мы на Рижской трассе. До поворота меньше километра. Они сзади…
– Вы стоите? – уточнил Батя.
– Да, чтобы убедиться…
– Очень хорошо! – перебил Батя. – Постой еще минут десять – пятнадцать и двигай на базу. Они, скорее всего, за вами не свернут, но в этом надо убедиться. Дальше, на месте, делай все, как скажет Ян.
– Понял, Батя.
Телефон замолчал. Дождь усиливался – по крыше машины не барабанили отдельные капли, а шумело ровно и сильно. Гроза прошла стороной, молнии вспыхивали далеко за горизонтом, доносились отдаленные раскаты грома. Боб докурил сигарету, потянулся с хрустом.
– Не боись, Тая, – сказал он тихо, с придыханием. – Сегодня все кончится…
– Что – все, Бобик? – перебила Таисия Павловна, теснее прижимаясь к супругу.
– Мой контракт с Батей. Даст Бог, все сладится. Как говорится, живы будем – не помрем. И завтра, моя сладкая, я получу кучу денег. – Боб помолчал. – Тебе неинтересно – сколько?
– Нет, неинтересно… Не знаю, Бобик, как-то мне… Даже сказать не могу. Вот чувствую…
– Что же ты чувствуешь, дурочка? – засмеялся Боб.
– Не знаю… Чувствую, случится что-то.
– Конечно, подранить эти профы могут. Но и мы, Тая… сам с усам. Легко нас не взять. А получу я завтра двадцать тысяч.
– Всего двадцать?… – разочарованно протянула Таисия Павловна.
– Двадцать тысяч баксов, моя птичка.
– Ой! Котик! Мы будем такими богатыми?
– Будем, будем! Придумаем, как эту кучу бабок превратить в дым. Закатимся куда-нибудь. Согласна?
– Я на все согласна, любимый. Лишь бы ты был со мной.
– Послушай, Тая, что я тебе скажу.
– Что?
– Знаешь… Признаюсь тебе: всегда у меня баб было навалом. До последнего времени…
– Ой, Бобик! Лучше бы ты мне об этом не говорил… – Таисия Павловна заплакала.
– Дурочка! Ты слушай… – Голос Боба смягчился, в нем звучали нежные нотки. – Вот, встретил тебя – и все!..
– Что – все, Бобик? – Сквозь слезы Таисия Павловна улыбнулась. – Что – все?
– А никого мне, кроме тебя, не надо – вот что! Люблю! Ты – необыкновенная! Ты для меня теперь единственная. Навсегда, навсегда!.. Иди ко мне, моя сладкая!
– Ой!.. Подожди, любимый… Задерни шторки.
– Да на хрен их задергивать? Кто нас увидит? Дождь, ночь… А эти… Не сунутся…
– Бобик! Подожди… Ой… Ты же порвал трусики. Они французские, пять долларов… Ой…
– Тая, Тая, нет нас счастливее…
– Давай… Давай я рожу тебе ребеночка?
– Роди, детка, роди…
Прошло пятнадцать минут, и двадцать…
В оперативном центре информации ФСБ опять на связи был Леонид Вакулайте.
– Объект стоит на обочине. Уже двадцать четыре минуты. Мы примерно в двухстах пятидесяти метрах. Он нас наверняка засек. От Красной Горы мы шли вдвоем, ни одной «коробки» на минус, да и на плюс было две-три.
– Где вы стоите? – спросил Миров.
– На сорок втором. Через шесть километров пост ГАИ. Слева, за леском, километра два, не больше, виднеется несколько больших коттеджей. Вернее, светятся окна… Эти коттеджи знает Четвертый, у него тут рядом дача родителей.
– Так… – Вениамин Георгиевич на несколько секунд задумался. – Ждите. Если свернут к коттеджам – сразу выходите на связь. За ними не вздумайте.
– Все понятно, Первый.
– …Ой, Бобик! Кушать ужасно захотелось.
– Скоро накормят нас от пуза. Не сомневайся. Что же, Тая, поехали!
Боб повернул ключ зажигания, включил фары, «Волга» плавно двинулась с места. Выруливая на мокрый асфальт, Боб посмотрел в боковое зеркальце, в темноте сгустившегося вечера, наполненного шумом непрекращающегося дождя, вспыхнули два расплывающихся световых пятна.
– Давайте, давайте, гаврики! – процедил сквозь зубы Боб. – Доиграем.
Через несколько минут «Волга» сделала правый поворот на узкую дорогу из бетонных плит и покатила к кирпичным коттеджам; в нескольких из них призывно светились окна. И еще раз посмотрел в боковое зеркальце Боб – преследователи исчезли.
– …Вакулайте на связи.
– Слушаем вас, Седьмой.
– Объект свернул к коттеджам, мы стоим за двадцать метров до поворота. Тут кусты. Что делать? Сейчас… Подождите! – В голосе Леонида послышалось раздражение. – Вот Четвертый хочет сказать.
