– Первый! – взволнованно зазвучал голос Забраченкова. – Разрешите! Я тут через лес тропинку знаю… Я подойду к поселку со стороны леса. Тропа напрямую идет. Что узнаю, Седьмому передам, а он вам. Чего же ждать-то?
– Согласен, – Миров вздохнул, – и так мы много прождали. Только будьте предельно осторожны. Седьмой, держите с Четвертым постоянную связь.
– Хорошо.
Дачный поселок «Отдых», построенный еще в тридцатые годы для работников наркомата железнодорожного транспорта (отец Петра ушел на пенсию почетным машинистом), находился от этих мест в трех километрах, и березовый лес, через который сейчас осторожно шел Петр, был ему хорошо знаком.
Несколько роскошных коттеджей как-то незаметно появились на месте казарм недавно расформированной воинской части, и строительство их шло невиданными скоростными темпами. Коттеджей было семь – трехэтажных, с огромными террасами, с подземными гаражами и бассейнами. Кто будет жить в этих царских хоромах (а большинство из них еще не было достроены), дачники ближайших давнишних поселков не интересовались – от греха подальше. Наверняка подобное было доступно только очень богатым людям: роскошные иномарки, дамы в вечерних туалетах, которые иногда появлялись тут, охрана у высоких ворот говорили именно об этом.
Сейчас неглубокий овражек, тропа повернет вправо и – высокая ограда вокруг коттеджа, еще недостроенного, темного. Разъезженная улица, фонарей нет. Второй темный коттедж, явно нежилой. И еще такой же. Петр осторожно, бесшумно шел вдоль забора. Хотя дождь перестал, ноги давно промокли. В лесу вдоль тропы росла густая трава.
В гостиной одного из коттеджей зазвонил телефон.
– Ян, мы его ведем от самого шоссе. Вылез из машины. Свернул на тропу, идет через березовый лес. Уже рядом.
– Как войдет в поселок, передайте его Кувалде.
Четвертый коттедж. Освещено несколько окон второго этажа. Забор не глухой, из металлических квадратиков фигурного литья; во дворе смутно видны три машины у крыльца. Белой «Волги» среди них нет. Кажется, хлопнула дверь. Петр Забраченков замер. Тихо. Вроде бы в глубине дома еле слышно звучит музыка. Еще два недостроенных коттеджа, смутные контуры которых еле угадываются на чуть-чуть светлеющем небе.
И опять зазвонил телефон.
– Говори.
– Это Кувалда. Он у дома. Сейчас может войти во двор.
– Понятно, передай его Очкарику.
Но вот следующий коттедж… Окна первого этажа ярко освещены, три окна по фасаду и одно у веранды. Ворота приоткрыты. Белая «Волга» стоит у веранды. Дверцы распахнуты. Открылась дверь, в ее ярком проеме возникли две мужские фигуры, мужчины вышли наружу и окунулись в темноту.
Петр упал в невысокие кусты на мокрую землю возле ворот и замер.
– Подгоняй к крыльцу, – сказал мужчина (судя по голосу, немолодой). – Сейчас грузить будем.
Гараж был рядом с воротами, метрах в десяти от того места, где затаился Петр, и он ясно видел, как внутри гаража зажглись две лампочки, парень в спортивном костюме забрался в кабину «БМВ»; мощно и негромко заработал мотор, машина выехала из гаража и, развернувшись, подкатила задом к крыльцу веранды, в дверях которой стоял пожилой мужчина и курил.
– Все, Ян, порядок, – сказал парень, выпрыгивая из кабины «БМВ».
И оба ушли в коттедж, закрыв за собой дверь. Петр Забраченков осторожно достал из кармана куртки телефон – кнопки с цифрами слабо светились. Он набрал номер.
– Я нашел объект, – быстро зашептал Петр. – Если с трассы, то это будет второй коттедж по правой стороне.
Странное ощущение испытал Петр Забраченков: будто кто-то смотрит на него из темноты или слушает, что он говорит. «А, ерунда, нервы».
– Ты что замолчал, Четвертый?
– К крыльцу подогнали «БМВ», собираются что-то грузить.
– Сколько их?
– Не знаю. Видел двоих. Еще этот Боб со своей курвой…
– Ладно, – заторопился Вакулайте. – Я передаю в Центр. Ты там осторожней.
– Все! – Петр прислушался. Было тихо, только опять по траве и деревьям шуршал дождь. – Я пошел. Что узнаю – позвоню.
Он, напрягая зрение, вглядывался в темноту. Казалось, все было спокойно. «Все-таки странно, – подумал Петр. – Ни наружной охраны у них, ни собаки». Замирая при каждом шаге, он прокрался к дому, пригнувшись, бесшумно прошел под двумя освещенными окнами, свернул за угол, замер… Над ним светилось третье окно, и яркий квадрат травы поблескивал бисеринками влаги.
– …Ян, это я, Очкарик.
– Ну?
– Он под окнами. Похоже, собирается лезть по водостоку.
– Ясно. Пусть лезет. Когда отключить, ты знаешь.
Телефон в руке Очкарика, который стоял в мокрых зарослях декоративного кустарника и наблюдал за Петром Забраченковым, замолчал. Рядом в щеку Очкарика жарко дышал Кол.
– Да не сопи ты! – прошептал Очкарик.
Окно было довольно высоко, но по углу стены проходил водосток, и, хватаясь за его скобы, Петр подтянулся и, встав на первую скобу одной ногой, заглянул в окно. Комнату закрывал прозрачный занавес, и сквозь него Забраченков увидел: несколько плоских ящиков, обитых светлой металлической лентой, и в раскрытый ящик трое мужчин укладывают предметы, обернутые кусками материи…
«Братина…»
Петр спрыгнул, оступился, и острая боль полоснула ступню. Он сел на землю, прислушался… Только ровный шум дождя. Забраченков быстро набрал номер телефона.
– Да! Да! – тут же прозвучал голос Леонида Вакулайте. – Что, Четвертый?
– Они упаковывают что-то в ящики. Их и будут грузить в «БМВ». Седьмой, немедленно…
Петр Забраченков не успел договорить – на его голову обрушился сокрушительный удар – телефонный аппарат выпал из рук.
– Четвертый! Четвертый!.. – звучало в телефоне. – Что случилось?
Петр безжизненно привалился к стене коттеджа. Голова опустилась на левое плечо. Из уголка рта вытекала черная струйка. В открытых замерших глазах скопилась дождевая вода.
– Кретин! – зло прошептал Очкарик. – Ты ж его совсем… Силы, дубина, девать некуда? Оглушил бы – и все!
– Ничё, – спокойно сказал Кол. – Может, и оклемается, если повезет. А вообще, что говорит Ян? На войне как на войне.
– Ладно! Быстрее! Теперь дорогá каждая минута.
Очкарик и Кол появились в большой гостиной. Здесь было все так, как увидел в окно Петр Забраченков. Три ящика, обитых светлой металлической лентой. Четвертый ящик, в который укладывали предметы «Золотой братины», обертывая их фланелью, теперь тоже был обит металлической лентой. Когда вошли Очкарик и Кол, четверо находящихся в комнате несколько мгновений молча смотрели на них. Тут были трое молодых крепких парней в одинаковых спортивных костюмах – просторных и удобных – из легкой непромокаемой ткани, и пожилой, даже старый человек крепкого телосложения, с лысой головой, в летнем светло-бежевом костюме и при галстуке, – это был Никодим Иванович Воротаев, он же Ян.
