Все происходящее в последние годы в Европе подтверждало истинность убеждений и веры Мартина Сарканиса: его страна сломала хребет немецкому фашизму, во всех государствах, захваченных Германией, идет освободительная партизанская война, которую почти везде возглавляют коммунисты. Мартин Сарканис любил свою работу, она поглощала всю его жизнь без остатка. У него не было семьи, он не мог себя представить отцом, воспитателем детей. Работа – риск, просчеты каждого шага на много ходов вперед, явки, конспиративные квартиры, шифры и коды, десятки людей, которых надо держать под контролем, внутреннее напряжение, не отпускающее тебя ни днем ни ночью. А на поверхности жизнь немецкого обывателя, спокойная, неторопливая, замкнутая, – таков уж характер, считали те, кто близко знал Ганса Фогеля, прежде всего обер-лейтенант войск СС Пауль Кауфман.
С 1918 года непосредственным начальником Сарканиса был товарищ Фарзус (Третий, бригаденфюрер Иоганн Вайтер – под этим именем он значился на Лубянке). Через него Мартин получал все задания, ему, и только ему передавал информацию; от Третьего получал «окна» через границу, отправляясь в очередной раз в Советский Союз.
В 1941 году, через пять месяцев после нападения Гитлера на Россию, Мартин был переброшен на юг Германии, где ему предстояло расширить имеющуюся здесь агентурную сеть и руководить ею. Так (естественно, с незримой помощью Третьего) он оказался в замке Вайбер и получил конкретное задание: держать под контролем «Золотую братину». Если со стороны Никиты Толмачева будет сделана попытка похитить ее, принять немедленные меры (план действий в этой ситуации был детально разработан), сообщив сразу же Третьему об этом. Двухсторонний канал их связи был налажен и работал безотказно.
Обо всем, что происходило в минувшие два десятилетия с половиной сервиза, находящейся в Германии, Сарканис не знал. Ему была лишь известна судьба Арона Нейгольберга и его ювелирного магазина. Поэтому, увидев «Золотую братину» и другие сокровища русского искусства в замке Вайбер, постепенно вникнув во все, что здесь делается, Мартин мог лишь предположить, как разворачивались события. Одного он не мог постичь: как в замке оказался Никита Толмачев под именем Пауля Кауфмана и в чине обер-лейтенанта войск СС, в должности коменданта Вайбера? Ведь товарищ Фарзус, естественно, знает об этом.
Вариантов было несколько, и к одному из них Макс склонялся все больше и больше. Он уже давно, еще в Берлине в двадцатые годы, почуял в Фарзусе нечто неуловимо подозрительное, настораживающее («У него двойное дно, я знаю и понимаю его лишь наполовину», – думал Мартин), хотя, казалось, поводов для таких сомнений не было: Третий работал точно, профессионально, безукоризненно, и, попадая в Москву, Сарканис слышал о своем шефе от высшего руководства только положительные отзывы.
Однако в 1944-м по директиве, которая миновала Третьего, у Мартина Сарканиса состоялась встреча с человеком из Москвы, повергшая его в еще большие сомнения. До сих пор он получал задания только от Фарзуса, других связей с Центром не было. Прибывший агент передавал ему прямой канал с Москвой: шифры, коды, время связи и связиста, местного немца с передатчиком.
– Чем это объясняется? – спросил Мартин Сарканис, хотя по инструкции этого вопроса задавать не следовало.
– Для оперативности, – последовал ответ, – на случай экстренного задания. Или по необходимости срочно связаться с Центром. – Была выдержана пауза. – Да и Третий, сами понимаете… Прервется ваша связь с ним – что тогда?
Но почувствовал Мартин: не все сказал вестник из Москвы.
И вот товарищ Фарзус прибыл в замок Вайбер без предупреждения. Такого не должно было быть… Ганс Фогель в задумчивости прошелся вдоль бильярдного стола, перекинул кий из руки в руку, наклонился и на этот раз произвел тихий, аккуратный удар. Два шара медленно, не торопясь, послушно вкатились в черные дыры и повисли в сетках.
Осмотрев светящиеся солнцем окна замка, гость в черном кожаном пальто повернулся к Паулю Кауфману, выжидательно, похоже, насмешливо глядя на него. Потом взгляд как бы вильнул в сторону, ушел, хотя странным образом незнакомец продолжал смотреть на обер-лейтенанта.
– Простите, не имею чести… – начал было Никита Толмачев.
Мужчина в черном пальто остановил его жестом, полез во внутренний карман, вынул удостоверение в темно-коричневой обложке:
– Прошу.
«Бригаденфюрер Иоганн Вайтер», – прочитал Толмачев. И с ужасом подумал: «Контрразведка»…
– Приказ со мной, обер-лейтенант. – Бригаденфюрер протянул руку. Открылась дверца машины, и до сих пор невидимый молодой человек, тоже в черном кожаном пальто, протянул Иоганну Вайтеру портфель. – Но это потом. Сначала я хотел бы увидеть объект.
– Может быть, обед? – спросил Толмачев с некоторой нерешительностью в голосе.
– И обед потом.
– Тогда прошу – Обер-лейтенант Иоганн Вайтер стал первым подниматься по мраморной лестнице.
Они вдвоем медленно шли по залам. Иоганн Вайтер останавливался у картин, гобеленов, витрин, в которых красовались фарфоровые сервизы, изделия из бронзы и серебра, цокал языком, качал головой:
– А утверждают, что русские – варвары, дикари. А, господин Кауфман?
Толмачев молчал, разводил руками. Они оказались в последнем зале, у витрины с «Золотой братиной». Иоганн Вайтер стоял перед витриной в задумчивости, покачивался с пяток на носки, наконец сказал:
– Так-так… – И повернулся к Толмачеву: – Ну и…
– Прошу, господин бригаденфюрер. – И оберст Кауфман двинулся первым.
Справа, метрах в пяти от витрины с «Золотой братиной», была дверь мореного дуба (она не вписывалась в интерьер зала и создавала асимметрию). «Сделано недавно», – определил бригаденфюрер. Возле двери невозмутимо стоял охранник с автоматом. Эсэсовец отдал честь Вайтеру и Кауфману и замер по стойке смирно. Толмачев отпер дверь ключом, распахнул ее, пропуская вперед бригаденфюрера. Оба оказались в небольшой уютной библиотеке: шкафы с книгами, круглый стол с лампой под большим зеленым абажуром, удобные кресла; на стенах картины: псовая охота, горный пейзаж, площадь средневекового города; в двух нишах белые мраморные бюсты Гейне и Гёте. Дневной ровный свет падал из сплошного окна под потолком вдоль двух стен.
Толмачев подошел к шкафу, в котором на полках поблескивали золотом корешки старинных фолиантов, нажал сбоку невидимую кнопку – шкаф бесшумно отодвинулся в сторону, обнажив в стене железную дверь; замок ее представлял собой квадрат, заполненный ячейками с цифрами. Никита Никитович быстро нажал на некоторые из них и толкнул дверь. Скрипнули металлические петли, дверь распахнулась. Вниз вели бетонные ступени. Толмачев щелкнул выключателем – загорелись электрические лампочки, теряя свет где-то внизу.
– Осторожно, господин бригаденфюрер…
Теперь они шли по узкому бетонному коридору. Коридор вильнул вправо, еще около десяти метров – и впереди появилась дверь, тоже металлическая, с замком в виде телефонного диска. Обер-лейтенант Пауль Кауфман набрал нужный номер – дверь сама бесшумно распахнулась. Перед ними был просторный бункер со множеством ниш, отделанных деревом.
