Внутри убранство пансионата было не менее примечательным. Небольшой холл, в котором постояльцы оказывались сразу по прибытии, поражало их богато украшенной и отполированной до блеска стойкой, а также огромным кованым гербом, который висел прямо над ней. Правда, из-за малого количества гостей место портье почти всегда пустовало, но медный звоночек неизменно был в исправности на всякий случай. С одной стороны стойка упиралась в стену, обшитую богатыми панелями красного дерева, а с другой почти вплотную примыкала к тяжелой массивной лестнице, ведущей на второй этаж. Эта конструкция явно уступала остальному убранству в изяществе и появилась здесь еще в те времена, когда строили без изысков, но на века. Также в холле располагался миниатюрный камин и несколько простых и на вид не слишком удобных кожаных кресел, которые почти вплотную прилепились к решетке очага. Впрочем, хозяева не боялись, что кто-то обожжется, так как эти места неизменно пустовали.
Из холла в другие комнаты первого этажа выходило две двери. Налево располагалась столовая: комната в светлых тонах, большую часть которой занимал лакированный стол, накрывавшийся к обеду крахмальными белыми скатертями. Также обстановку составляли два старинных буфета-близнеца, на полках которых разместилась хозяйская коллекция фарфора.
Дверь направо вела к гостиной, в которой неизменно по вечерам собирались все постояльцы пансионата и его хозяева. Просторная комната, как и холл, была обита дорогим деревом, но лишь до половины стены, далее шли светлые, слегка выцветшие обои с затейливым цветочным рисунком, который, однако, вышел из моды еще полвека назад. Также стены были украшены картинами с изображением местных видов и сцен охоты. Кроме того, в наличии имелся ломберный столик для карточных игр, фортепиано, слегка потерявшее лоск от долгого использования, но все еще стройное и певучее, несколько кофейных столов, пара диванов, два поистине царских кресла и великое множество стульев. Вся мебель была разномастной, рожденной в разные эпохи разными мастерами в разных странах. И тем не менее все это великолепие было приведено в полнейшую гармонию умелой рукой хозяйки.
У передней стены гостиной, которая должна была вести в сад, находилась дверь в ту самую резную пристройку, на поверку оказавшуюся курительной комнатой. Ее основную площадь забирал бильярд, а стены украшали угрожающего вида головы животных. Эти трофеи неизменно пугали дам, что очень радовало мужчин, так как они могли не бояться неожиданной женской компании.
Еще одна дверь из гостиной вела в коридор и другие комнаты первого этажа, находившиеся с задней стороны дома и страдавшие от нехватки солнца, которая, впрочем, щедро компенсировалась их ценой. Так что насладиться отдыхом здесь могли и небогатые постояльцы.
В целом же все убранство дома как бы говорило: вы вовсе не в казенном заведении! Вы дорогие гости фамилии с богатой историей, наслаждайтесь теплом и уютом, чувствуйте себя как дома, в неге, спокойствии и заботе.
* * *
Русские гости во главе со старейшиной делегации Савостьяновым в первый день ужин пропустили: утомившись с дороги, они предпочли трапезничать в своих номерах, чтобы слегка прикорнуть после обеда, однако посетить вечерние развлечения не отказались. В холле профессор столкнулся с хозяином Урбановичем и, тут же позабыв про молодых, завел с ним разговор о местной флоре. Они так бы и провели весь вечер в холле, если бы проходившая мимо хозяйка не напомнила, что все уже собрались и ожидают только их.
Сначала в залу под руку вошли патриархи, так и не прекратив свой ботанический щебет, далее проследовали Родин с Полинькой, замыкали процессию хохочущая Юленька и мрачный Максим, который так до конца и не оправился от болезни. Впрочем, настроение молодого человека портилось не только от хворей, но и от строгого предписания врача избегать волнений, а также не пить и не курить. Последние два пункта были ему как шило в печени: где это видано, чтобы морской офицер отдыхал, как кисейная барышня?! Да и не отдых это уже, а ссылка! На гауптвахте и то дозволялось курить трубочку!
Новые гости сразу же приковали всеобщее внимание. Еще бы: жизнь здесь, в удалении от суеты городов, была так скудна на события! Но больше всех оживился англичанин Гленерван, который с первого взгляда узнал в одном из русских своего старого противника. Родин тоже слегка смутился, приметив отставного адмирала, но вида не подал. В конце концов, это все дела давно минувших дней, да и раз тот приехал на целебные воды – глупо продолжать скандал. Уповая на это, он, однако, предпочел не проверять, а сразу утянул Полину к диванам, на которых расположилась молодежь.
Через полчаса, которые были заняты знакомством и разговорами о погоде, все окончательно разделились на компании. Старшее поколение, Гленерван, Лутковский и де Койер, оккупировало ломберный стол, прихватив с собой бутылочку виски. Они планировали составить чудесную партию в вист и обсудить важнейшие вопросы: дела их детей, болезни, которые принес им возраст, местное лечение и славные времена, когда им не приходилось думать ни о чем из вышеперечисленного. Савостьянов и Урбанович расположились поблизости, то продолжая свой разговор о флоре, то подключаясь к беседе игроков.
Хозяйка пансионата села за фортепиано и стала наигрывать одну за другой легкие мелодии, компанию ей составляла старая немка, которая проявила недюжинные музыкальные познания, угадывая, несмотря на глухоту, каждую композицию и рассказывая о ее создателе. Пани Лутковская скромно присела в углу с книгой: несколько дней ее мучили головные боли, и она предпочла бы остаться у себя, но муж настоял на выходе «в свет».
Молодежь же, сочтя, что их общество из семи человек достаточно внушительно для прочих забав, устроила игру в шарады. Гленерван-младший тут же потребовал, чтобы слова загадывали на английском, а не на французском, немецком или русском, отвесив колкое замечание, что иностранцы хоть и окажутся с ним не на равных, но он будет подыгрывать. Родин после этого сразу проникся к гардемарину стойкой неприязнью, которая только усилилась, когда тот весьма бесцеремонно стал оказывать знаки внимания сразу всем девушкам. Очевидно, этот хлыщ считал себя дамским угодником.
Шарады, как и все прочие салонные игры, требовали немалой смекалки и определенной подготовки. Человек, участвовавший в игре впервые, с легкостью мог прослыть тугодумом, а то и вовсе оказаться в смешном положении. Правила утонченной забавы на первый взгляд были просты: участники распределялись на две команды – «зрители» и «актеры», ведущий загадывал слово, которое можно было разделить на два. Пантомимой или сценкой со словами (кроме загаданного, разумеется) показывали каждую часть, а потом и слово целиком. Главная же сложность состояла в том, что выступающие вовсе не старались внести ясность, главной их задачей было запутать зрителей. В особых случаях игра и вовсе напоминала театральное представление, когда из закромов извлекались старинные наряды, а с чердаков приносили реквизит, устраивались даже декорации, так что игра растягивалась на несколько часов к всеобщему удовольствию.
В «Медвежьем ухе» сундуки с древностями если и были, то извлекать их на свет божий никто не собирался. Играли по-французски, а иной раз даже без слов, на команды разбивались жребием. Первым демонстрировать загадки выпало Георгию, Полиньке и Янеку, сыну Лутковских. Пока они в курительной придумывали слово и распределяли роли, Дита решила поддержать светскую беседу с симпатичными военными.
