Де Волф понимающе усмехнулся и, быстро поцеловав Мэри, открыл парадную дверь. Они были любовниками, но чрезмерная подозрительность Матильды сделала их встречи практически невозможными.
— Я иду покупать Гвину новый меч, — пояснил он. — Но ты не говори ей, она терпеть его не может.
Кюре-стрит находилась неподалеку от его дома — кривой переулок на противоположной стороне Хай-стрит, упиравшийся в северную часть крепостной стены. Здесь теснилось множество жилых домов, ремесленных мастерских и магазинов. Большинство зданий были сделаны из дерева, но за последнее время здесь появились и каменные жилища. Эксетер славился производством шерсти, суконной одежды и изделиями из олова, которые продавались не только в других городах Англии, но и во Фландрии и даже на берегах Рейна. В средней части Кюре-стрит располагался большой бревенчатый дом, покрытый кирпичной черепицей, а перед ним имелось большое подворье, откуда доносился громкий стук молота по наковальне.
Гвин уже ждал его вместе с молодым клириком Томасом де Пейном, исполнявшим обязанности личного секретаря коронера. Лишенный священнического сана, этот молодой человек отличался неуемным любопытством ко всему, что имело хоть какое-то отношение к делам его господина, и к тому же страстно хотел узнать, где и как в этом городе приобретают оружие.
— Вы уверены, коронер, что действительно хотите этого? — спросил Гвин с некоторым смущением. Обладая крайне независимым характером, могучий корнуоллец не желал чувствовать себя хоть чем-то обязанным своему господину.
Де Волф дружески похлопал его по плечу с таким чувством, будто ударил по каменной стене.
— А как же ты будешь защищать меня без соответствующего оружия? — шутливо ответил он, хотя никогда не славился утонченным юмором.
Они вошли на подворье оружейника и очутились подле большого кузнечного горна. Двое мужчин в поте лица колдовали над каким-то клинком. Увидев посетителей, хозяин мастерской тут же отложил свои дела и провел гостей в дом, где находились готовые к продаже изделия. Роджер Трудог сам когда-то был солдатом и неплохо разбирался в предпочтениях своих клиентов. Он сел на деревянную скамью и взял покрытые орнаментом ножны для кинжала, но потом отложил их в сторону и вопрошающе взглянул на сэра Джона. Они знали друг друга с давних времен, а потому сразу перешли к делу. Хозяин выложил перед дорогим гостем все свои изделия, и они стали медленно осматривать товары, а юный Томас неустанно следовал за ними по пятам, удивленно разглядывая изощренное оружие — мечи, кинжалы, ножи, щиты, рыцарские латы, кольчуги, боевые топоры, копья и все такое прочее.
Вскоре стало совершенно ясно, какой именно клинок приглянулся придирчивому Гвину. Он все время возвращался к мечу в красивых кожаных ножнах, лежавшему в самом конце торговой полки. Вынимая клинок из ножен, он долго осматривал лезвие, взвешивал на руке, размахивал в воздухе, придирчиво проводил пальцами по рукояти и эфесу, а потом клал на место и шел дальше, чтобы через некоторое время снова вернуться. Де Волф исподтишка наблюдал, как огромный рыжеволосый корнуоллец делает вид, будто пристально выбирает оружие, но на самом деле в душе уже давно его выбрал. Наконец он в очередной раз подошел к мечу, рассек пару раз воздух и, тяжело вздохнув, положил на место.
— Похоже, тебе нравится именно этот меч, — высказал свое наблюдение коронер. — С гончими псами на рукояти, — добавил он, прекрасно зная, что его офицер давно и страстно любит охотничьих собак.
— Да, прекрасная работа, ничего не скажешь, — согласился с ним Гвин и снова грустно вздохнул. — И потому нет никаких сомнений, что это самый дорогой клинок.
Трудог — плотный коренастый мужчина с раздвоенной заячьей губой — решительно покачал головой:
— Как ни странно, это не так. Конечно, это самый лучший клинок в моей коллекции, но покупателям не нравится его история, поэтому я готов продать его гораздо ниже той иены, которую он заслуживает.
— А что с ним такое? — подозрительно спросил Гвин.
— Нет, с самим мечом все в порядке! — ответил хозяин. — Дело в тех людях, которым он раньше принадлежал.
И оружейник рассказал, что недавно купил этот меч у старшего сына ныне покойного сэра Генри де ла Помроя, который хотел во что бы то ни стало избавиться от вещей, некогда принадлежавших его отцу. Коронер с помощниками быстро сообразили, в чем заключалась главная проблема, поскольку отчасти сами были виноваты в появлении этой странной истории.
— Тот самый мерзавец из замка Берри Помроя! — воскликнул Гвин. — Предатель, обнаживший оружие против нашего короля, когда тот повернулся к нему спиной!
Когда Ричард Львиное Сердце возвращался из Третьего крестового похода, он был предательски захвачен в плен Леопольдом Австрийским, и пока более года находился в германском плену, его младший брат, принц Джон, попытался захватить королевский трон. Многие бароны и клирики встали на сторону де ла Помроя, однако как только в Англию пришло весьма драматическое для них известие, что «дьявол на свободе», большинство мятежников запаниковало, горько сожалея о своей измене.
Дальнейшие подробности этой истории рассказал им Томас де Пейн — самый образованный и осведомленный из них:
— Вернувшись домой, наш король тут же послал глашатая к Берри Помрою, чтобы сообщить Генри де ла Помрою, что его заговор раскрыт и он несет всю ответственность за измену. Однако де ла Помрой зарезал посланника, а потом сбежал на гору Сент-Майкл, где смотритель замка уже успел отдать Богу душу от страха, узнав, что Ричард Львиное Сердце вернулся домой!
— Я не знал даже малой части этой истории, — признался Роджер. — Ну и что же случилось с ним дальше?
— Мне это известно, поскольку Корнуолл является моей родиной! — неожиданно вмешался Гвин, так и не выпустив из рук меч. — Он приказал своему хирургу вскрыть ему вены на запястье, чтобы истечь кровью и тихо помереть, избежав тем самым более суровой кары со стороны короля.
Джон де Волф кивнул в знак согласия.
— Будем надеяться, что у его сына оказалось больше здравого ума и преданности! — проворчал он. — Уолтер, вам известно, где именно и при каких обстоятельствах де ла Помрой заполучил этот меч?
Оружейник взял у Гвина клинок, который тот неохотно выпустил из рук, вынул его из ножен и продемонстрировал присутствующим отменное качество.
— Он намного старше Помроя. Его сын рассказывал, что меч передавался из поколения в поколение и эта традиция уходит корнями в день битвы при Гастингсе, когда Вильгельм Бастард нанес сокрушительное поражение Гарольду Годвинсону.
— На лезвии есть какая-то надпись, — заметил Томас — единственный из них умевший читать.
— Что там написано? — потребовал де Волф.
Томас долго рассматривал латинские слова, выгравированные на сверкающем лезвии клинка, и наконец сделал довольно грубый перевод на английский:
— Здесь говорится, что живущий во лжи убивает свою душу, а если сам лжет — свою честь.
