— Ульрик, взгляни! — с нескрываемой гордостью произнес Пол, входя в небольшую мастерскую и разворачивая промасленный кусок кожи.
— Превосходная вещица, — согласился с ним Ульрик, грузный мужчина с густой седеющей бородой и узкими карими глазами, утомленными многолетней работой с золотом и драгоценными камнями.
— Ты не мог бы выгравировать для меня надпись? — спросил Пол.
Ульрик пожал плечами. Пол всегда приходил к нему с интересной идеей.
— Какую именно? — задумчиво спросил он, вооружившись граверным резцом.
Тем временем на берегу уже вовсю кипела работа. Пока рыцари успокаивали и седлали своих перепуганных насмерть лошадей, чтобы отправиться на разведку и проверить, свободны ли окрестности от неприятеля, столяры сгружали с галер тяжелые секции разборного, хорошо укрепленного замка и складывали их в заранее выбранном месте. Стук молотков и крики мастеров раздавались здесь с раннего утра и до позднего вечера, и все это время Ролло не отдыхал ни минуты, успев лишь перекусить черствым хлебом и сыром, запив эту нехитрую снедь затхлой водой из кожаного бурдюка. К концу дня он был истощен до предела и, устало опустившись на шерстяное покрывало, мгновенно уснул, едва успев закрыть глаза.
Следующее утро выдалось прохладным, и он перебрался поближе к костру, чтобы согреться. Глядя на огонь, вспоминал жену и ребенка. Ему крупно повезло с Эдит, женщиной не только красивой, но и умной. Задолго до женитьбы Ролло являлся одним из верных телохранителей короля Эдуарда, но именно привязанность к Эдит обеспечила ему почет, славу и продвижение по службе. Эдит была дочерью кузена короля, и, женившись на ней, Ролло с удивлением обнаружил, что обрел деньги и влияние при дворе.
Потом Эдуард умер, а Ролло оказался за пределами своего королевства как раз в то время, когда избрали нового короля. Разумеется, им стал Гарольд. Тогда никто не сомневался, что он самый могущественный претендент на королевский престол. Годвинсон давно стяжал славу покорителя Уэльса и прослыл наиболее удачливым военным предводителем в стране. Но Гарольд никогда не доверял Ролло, и тому ничего не светило в годы его правления. Так уж лучше попытаться завоевать королевство для другого человека, чем ждать милости от судьбы. Он должен приложить все свои силы и взять, что только можно.
Вильгельм предъявил законные права на престол, поскольку Гарольд являлся его вассалом. За два года до этого граф Ги де Понтье потопил судно Гарольда и захватил его в плен, надеясь получить большой выкуп. Однако Вильгельм взял Гарольда под свою защиту и приказал графу освободить пленника, а за время пребывания последнего под своей опекой вынудил его принести клятву вассальной верности. Конечно, клятва верности, принесенная под давлением, не имела законной силы, но Вильгельм был уверен в успехе начатого дела. Он упорно прокладывал путь к власти, жестоко устраняя всех неугодных и казня заговорщиков. Он считал, что власть следует употреблять по назначению, а не просто лелеять и ревниво охранять.
Эдит и их ребенок нуждаются в надежном и безбедном будущем, и единственная возможность обеспечить им и то и другое находится здесь, в Пивенси, в сражении за Вильгельма.
Сын Брэна Дадда никогда не был женат. После смерти отца, вся вина за которую легла на этого глупца Брэду, который поймал ту злосчастную дикую кошку, их семья оказалась в крайней нужде. Дадда остался с матерью, чтобы поддержать ее в трудную минуту, а Брэда вскоре покинул семью и отправился на побережье в поисках хоть какого-нибудь судна, на котором можно было бы заработать немного денег и тем самым искупить свою вину.
Дадду ждала совершенно другая участь. Пока Брэда скитался по морям, пытаясь заслужить прощение за смерть отца, Дадда все силы отдавал домашнему хозяйству. Со временем он стал довольно искусным мастером кузнечного дела, однако матери удалось убедить сына пойти на службу в поместье одного из местных тэнов.
[2] Она твердила, что он по крайней мере каждый день будет иметь кусок хлеба и бутылку эля.
Однажды король, собственными глазами увидев, как Дадда сражается с противниками, наградил его горстью монет и предложил достойное место в рядах своих воинов. С тех пор Дадда командовал небольшим отрядом в Сассексе. Человек необыкновенной храбрости, он отчаянно бросался на любого врага, но наибольшую смелость проявлял в борьбе со светловолосыми захватчиками из северных морей, до глубины души ненавидя норманнов.
Воспоминания о жестокой расправе с матерью отравляли душу Брэна и усиливали его ненависть к викингам. Он решительно отказывался признавать тот бесспорный факт, что в его жилах течет немало их крови. Всю свою сознательную жизнь Дадда жаждал посвятить идее истребления норманнов. Именно поэтому он пришел в ярость, когда новый король перевел его отряд на север, чтобы защитить свое королевство от вторжения Гарольда Хардрада, а его оставил на этом гнилом южном побережье. Дадда всей душой стремился убраться отсюда, и мысль, что король Гарольд Годвинсон направил его на этот берег, чтобы защитить свою страну от вторжения войск Вильгельма Норманнского по прозвищу Бастард, нисколько не утешала.
Он хотел сражаться с грозными викингами, а не с каким-то там норманнским ублюдком.
Мастер по производству ножен Сердик был намного старше Пола, но его густые волосы по-прежнему оставались черными, словно вороново крыло. Он говорил с необычным акцентом, поскольку некогда пришел сюда с далекого севера, населенного варварскими племенами, однако природная склонность к обработке дерева и кожи помогла ему закрепиться в Лондоне, где его великолепные ножны пользовались огромной популярностью и вызывали всеобщее восхищение.
Низкорослый и коренастый, он косил одним глазом, и во время разговора с ним было практически невозможно определить, куда он смотрит. Огромный длинный шрам, протянувшийся от запястья до локтя, напоминал о бурной молодости и сражениях, в которых он участвовал.
Увидев перед собой чудный меч, он даже присвистнул от удивления.
— Это лучший клинок, который ты сделал за последнее время. Что здесь написано?
Пол улыбнулся и провел пальцем по надписи, выгравированной чеканщиком.
— «Qui falsitate vivit, animam occidit. Falsus in ore, caret honore», что означает: «Кто живет во лжи — губит свою душу, а кто сам лжет — губит свою честь», — перевел он.
— Ну что ж, с такой моралью твоему мечу потребуется нечто способное украсить эту мысль, — задумчиво произнес Сердик и какое-то время молча рассматривал клинок, взвешивая его в руке. Затем взмахнул им на уровне груди. — Чертовски хорош!
— Стало быть, я могу оставить его тебе.
Сердик так увлекся прекрасным оружием, что даже не заметил, как его друг вышел из мастерской. Он наслаждался удивительным клинком, ощущая его поразительную пропорциональность, наклонял голову, чтобы правильно оценить длину, и все время восхищенно кивал. В конце концов он опустился на стул и посмотрел на рукоять.
