— Он горожанин или иностранец?
— Не знаю. Порасспрашивайте сторожей. Кто-нибудь из них да знает его.
Болдуин кивнул, и друзья оставили брата зевать от усталости у дверей маленькой больнички.
У входа в больничку Болдуин и Саймон поговорили с привратником. Он отвечал с неохотой, и выяснили они только, что он был у себя и собирался запираться на ночь, когда Джон, сторож у Восточных ворот, и еще человека три-четыре притащили раненого на самодельных носилках.
Они оставили сторожа и прошли несколько ярдов к Восточным воротам. Саймон с горечью пробормотал:
— Вроде бы мерзавец сам должен захотеть помочь нам отыскать напавшего.
Болдуин пожал плечами. Система штрафов, введенная для того, чтобы человек появился в суде, зачастую ведет к тому, что никто не хочет помогать.
— Посмотрим, что можно узнать от сторожа.
Сторожка была встроена в стену — прочное здание, крытое соломой, позади двух башен у ворот. Сторож идеально подходил своему жилью: краснолицый, с лохматой копной светлых волос, широкоплечий, невозмутимый. У него было квадратное лицо с маленькими, похожими на свиные, глазками, и подозрительный взгляд, словно он все время сомневался в честности и порядочности любого, на кого этот взгляд мог упасть. Угрюмое выражение не улучшилось при виде Саймона и Болдуина.
— Чего надо?
— Человек, которого ты вчера доставил в больницу, — сказал Болдуин. — Что ты можешь о нем рассказать? Он из города?
— А я почем знаю? Много их туда каждый день проходит.
Улыбка Болдуина потускнела.
— Нам нужно знать, кто он такой.
— Вот и узнавайте. А мне дайте делать мою работу.
В голосе Болдуина прорезались стальные нотки.
— В данный момент твоя работа — помочь Хранителю Королевского Покоя. Не желаешь помогать — я прикажу взять тебя под стражу и отвести в тюрьму замка, и будешь там размышлять о своем нежелании, пока коронер не допросит тебя. А уж я позабочусь, чтобы все здесь узнали, что их так сильно оштрафовали за то, что они нашли тело, только из-за тебя.
— Но ведь он же не умер, нет? — огрызнулся сторож, но его самонадеянность сильно поубавилась. Первого, кто нашел тело, заставят заплатить залог, как гарантию того, что он появится в суде на следствии. А если не появится доказательств, что умерший был англичанином, то ненавистный штраф за то, что убийца не найден, будет наложен на всех и каждого в округе.
— Значит, когда вы его нашли, он еще не умер? — тут же зацепился за его слова Саймон.
— Если б он помер, чего б я потащил его в больницу, а?
— Как ты его нашел? — спросил Болдуин.
— Да это все мальчишка этот, Арт. Сказал, что в канаве лежит человек. — И он показал за ворота. — Я ему сперва не поверил, но он такой настырный.
— Кто-нибудь видел, как он туда попал?
— Если кто и видел, так промолчал. После голода мало кто хочет помогать другому. И никому не охота быть Первым Нашедшим. Осмелюсь сказать, его и другие видели, да решили забыть об этом.
Саймон это знал. Слишком часто люди предпочитали не обращать внимания на тело у дороги. Все они привыкли к виду мертвецов. Половина населения умерла во время голода.
— А этот ребенок, Арт, рассказал, как нашел того человека?
— Ему кто-то заплатил пенни, чтоб он мне сказал. Он мне монету показал — настоящая.
— Так. Где мальчик? — рявкнул Болдуин.
— Арт? На рынке, я думаю. Ворует, мерзавец. Обязательно там, ворует и побирается, как всегда.
В Эксетере, как и в самой маленькой деревушке, сирот обычно оберегали. Они могли рассчитывать на родственников или на крестных родителей, которые защищали их и надежно распоряжались их собственностью. Ремесленники интересовались нуждами своих подмастерьев (иногда это были детишки соседей), не рассчитывая на вознаграждение за свою доброту. Насколько Болдуину было известно, эти дети часто благоденствовали. Обижали их крайне редко.
Как выяснилось, Арт сиротствовал три года. Это был неряшливый мальчишка двенадцати лет, с копной рыжеватых волос, торчком стоявших на макушке, с длинным лицом и умными карими глазами, которыми он смотрел на Болдуина, как на равного. Рыцарю показалось, что этот мальчик, вероятно, успел пережить за свои двенадцать лет столько, сколько многие мужчины в возрасте самого Болдуина.
— Это ты нашел вчера раненого, Арт?
— Кто говорит? — быстро отозвался он.
— Сторож у Восточных ворот.
— Я сказал ему, где он, но сам его не находил.
— И кто тебе о нем рассказал? — спросил Саймон.
Арт уставился на него с каменным лицом, и смотрел, пока бейлиф не вытащил из кармана монету.
— Я его не знаю. Весь в черном — черный плащ, черный капюшон, все черное.
Саймон вздохнул.
— Высокий? Такой же, как я?
Арт оценивающе посмотрел на него.
— Может, и выше.
— Во мне почти шесть футов, — пробормотал Саймон.
— А лицо? — попытался Болдуин. — Светловолосый, темноволосый? Борода, шрамы? Может, без зубов, или не все пальцы? Есть хоть что-нибудь, чтобы нам помочь?
— Яркие глаза и ледяной голос. Это все. Капюшон он не снимал, поэтому лица я не видел, — отрезал Арт. — Но мне кажется, он похож на вас. У него… ну, понимаете… — Арт выпятил грудь, сжал рот в агрессивную линию, стиснул кулаки и расправил плечи. — Ваше сложение. И руки, как у вас. Сильные.
— Ты разглядел все это под плащом? — с сомнением уточнил Саймон.
Арт посмотрел на него испепеляющим взглядом.
— Любой разглядит, широкие у человека плечи или нет, хоть он сто плащей нацепи.
За спиной раздался чей-то крик, но Болдуин не обратил на него внимания, наклонившись к мальчику.
— Так ты говоришь, он походил на рыцаря?
— Да. Только не на такого богатого, как вы, — ответил Арт с неуверенной ноткой в голосе, разглядывая очень потертую одежду Болдуина, красную, но полинявшую от долгой носки.
Болдуин уже собрался выступить на защиту своей одежды, как Саймон пробормотал:
— Болдуин!
К ним спешил воин с дубинкой в руках.
— Сэр Болдуин, сэр Болдуин! Убийство, сэр!
Под лучами утреннего солнца Болдуин увидел, что перед ним труп молодого человека с синими, слишком близко друг к другу посаженными глазами, светлыми волосами почти мышиного оттенка, и чересчур длинным сломанным носом. Одет он был в вылинявшую серую фланелевую рубашку и зеленые шерстяные штаны, из-за кожаного ремня торчал короткий нож.
Внимание Саймона привлекла рубашка, разорванная от груди до пояса: грудь и живот исполосованы в бешеной атаке. Кишки вывалились в грязный переулок, а вонь в этот утренний час уже была омерзительной.
