— Точно! Никак не чаял встретить вас тут, да и сидите вы неприметно, в уголке.
— Я даю уроки молодому человеку, — Яновский указал на Фому, — и дважды в неделю столуюсь в этом почтенном семействе. Жалованье наше невелико, приходится исхитряться…
— Хоть один в доме грамотный будет, — заметила теща, покосившись на зятя, супруга же промолчала.
Демьян налил всем, включая супругу, по стопочке водки, сам нарезал хлеб — вел себя как хозяин дома. А потом Степанида Игнатьевна стала приносить из-за занавески большие миски с ухой. В каждой лежали крупно нарезанные печенки и молоки. Косолапый Жанно пожалел, что освещение слабовато: как бы вдохновил на подвиги вид янтарных кружков жира, словно бы миска была покрыта дорогой парчой.
Демьян произнес молитву. Выпили, закусили, погрузили в уху деревянные ложки. И первое, что попало в рот Косолапому Жанно, вызвало недоумение.
— Что это? — спросил он. — Никак не печенка.
— А это я у немцев научилась картофель в уху класть, — объяснила Демьянова теща. — С ним сытнее, а вкуса не портит. И тмин они добавляют — они без тмина не живут.
С первой миской Косолапый Жанно управился щегольски — все еще вылавливали картофель, чтобы оставить печенку с молоками на потом, а он уже накренил миску и вычерпал остатки.
— Вот люблю! — обрадовался Демьян. — Вы, ваше сиятельство, славный едок! Степанида Игнатьевна, еще тарелочку гостю! Ушица на славу сварена! Марьюшка, дай ковригу…
Был отхвачен ножом здоровенный ломоть, поболее подошвы от сапога и в вершок толщиной. Вторая миска с ухой встала перед Косолапым Жанно, и он блаженно улыбнулся — тут понимали толк в еде, тут не дразнили брюхо разносолами, а как примутся за что-то одно — то и едят, пока хватает сил.
Третью миску он уже ел медленнее и вступил в беседу со Степанидой Игнатьевной. Она рассказала, что и родители ее — из Московского форштадта, и сама она тут родилась, держит две бани, владеет землей, которую у нее нанимают огородники, а еще держит небольшую лавку в Гостином дворе, где продает грубую деревенскую шерсть, за которой сама ездит по окрестностям. Со своей стороны, Косолапый Жанно сообщил свой чин, и это произвело на Демьянову тещу превеликое впечатление: она тут же налила и четвертую миску отменной ухи, зачерпнув со дна котла побольше печенки и молок.
— Да будет уж, право, — сказал Косолапый Жанно, — я сыт по горло.
Но это пока была всего лишь вежливость. Четвертая миска явилась, а к ней — другие миски с рыбными закусками, с грибочками, с огурчиками, с пирожками, с гороховыми клецками на немецкий лад.
— В кои-то веки зятек мой достойного господина в дом зазвал! — сказала теща. — Как не угостить! Или мы немцы, чтобы одним кофеем от гостя отделаться? Ешьте, кушайте, гостюшка дорогой! Демка, налей еще по стопочке! Марья, плесни уж ушицы и господину учителю. Да погуще! Фомка, все съел? Кондратьич, не робей, сейчас и тебе нальем.
На середине четвертой миски Косолапый Жанно задумался — есть ли еще в брюхе свободное местечко. И понял, что нужно хотя бы пять минут подождать, дать брюху время справиться с угощением.
— Или не угодили? — огорчилась теща, глядя, как канцелярский начальник, второй в Рижском замке человек после князя Голицына, задумчиво кладет ложку. — Или ушица не хороша?
— Хороша, хозяюшка, видит Бог — хороша! — воскликнул Косолапый Жанно, вдруг испугавшись, что миску отнимут. Это был нелепый и ничем не объяснимый испуг, однако он подействовал на брюхо: оно тут же отрапортовало, что место еще найдется!
— Да уж вижу, что не хороша! — возмутилась теща.
— Я три миски съел!
— И, полно, что за счеты!
— Ешьте, ешьте, Иван Андреич! — поддержал тещу Демьян. — Марья, Фома, кланяйтесь гостю, чтоб не обижал нашу уху!
— Не обижу! — обещал Косолапый Жанно, подбирая ложкой хороший кусок мневой печенки. — Но отчего бы понемногу не приступить к делу? Садись сюда, братец, рассказывай.
— Я в аптеку Слона бегал, так там немцы до чего бестолковые — ни слова не поняли! — заявил Демьян, и его черные глаза еще более округлились, что означало: истинную правду глаголю!
— Я знаю. Потому и пришел сам.
Не читать же сбитенщику нотацию о правильном изучении немецкой грамматики…
— Мне рассказывать? — спросил Демьян. — Я буду говорить, а вы, ваше сиятельство, ешьте, ешьте!
— Угу, — ответил Косолапый Жанно вопреки тревожному возражению Маликульмулька.
— На Клюверсхольме есть у меня приятель, — начал Демьян. — Я у него припасы для сбитня держу. Как кумушка опустеет — так к нему, тут же он воды принесет, ставит котел на огонь, припасы мои достает, я заново кумушку заливаю…
— Приятель? — спросила Демьянова супруга.
Это было первое ее слово — первое, но грозное.
— Приятель! — решительно отвечал Демьян.
— И днем дома сидит, ждет, пока ты воду кипятить прибежишь?! Приятель?! И с коромыслом по воду ходит?!
— Приятель?! — повторила, осознав беду, теща.
Марья передала дитя бабушке.
— Да что вы взъелись! Вон господин Крылов не даст соврать! Приятель! Убогий он! Ногу повредил! Так летом еще ходит по острову, а зимой все дома сидит! — стал выкрикивать Демьян с такой яростью и убедительностью, что Маликульмульк изумился: ну, точно ему место на сцене.
— Я те покажу приятеля! — закричала теща. — Для того тебя, голого-босого, в дом взяли, чтобы ты по бабам шлялся?!
Демьян выскочил из-за стола и кинулся в сени. Марья, прихватив прислоненный к стенке веник, следом — но опоздала. Дверь захлопнулась. Марья со зла хлестнула по ней веником.
— А что я говорила! — напустилась на дочку теща. — А мало я тебя за косу таскала! Вынь да положь нищеброда проклятого! Вот он обогрелся да и пустился во все тяжкие!
Косолапый Жанно вдруг понял, что могут отнять миску с мневой ухой. Маликульмульку бы такая ахинея в голову не пришла, но у Косолапого Жанно всеми мыслительными процессами заведовало брюхо, оно и всполошилось. Он быстро-быстро заработал ложкой. И ведь нашлось довольно пустого пространства, чтобы оставшаяся половина четвертой миски там запросто разместилась!
Марья с веником стояла у двери. Теперь было заметно, что она в ожидании — Демьян зря времени не терял. Дверь приоткрылась — и тут же в щель устремился меткий веник.
— Так его, так! — закричал дедушка. — Бей ирода!
Меж тем духовное лицо подтащило к себе все миски, плошки и ковригу. Косолапый Жанно поглядел на него с подозрением: соперник, что ли? Но тут уж Маликульмульк пробудился и призвал свою прожорливую ипостась к порядку.
Демьянова теща опомнилась — за столом такой гость, а она шум поднимает!
— А у вас-то, батюшка мой, пусто! — воскликнула она. — Марья, налей еще, да кланяйся гостю, дура, чтоб нашей ушицей не брезговал!
