— А вдруг ваша новоиспеченная родственница будет в судебном порядке отстаивать свою часть наследства? Быть может, вы просто-напросто знали о ее существовании, но тщательно скрывали…
— Товарищ старший лейтенант, о ее существовании я только что узнал от вас. В Париже я никогда не был, хотя всегда, не скрою, мечтал там побывать. У меня была старая-престарая тетка, которую я не забывал. Ни о каком наследстве никогда не помышлял. Покойная моя тетушка жила очень скромно, бедно. Мне просто было ее жаль — нормальное человеческое чувство, я ее изредка навещал, помогал, покупал какие-то пустяки. Мне и в голову не могло прийти, что она владеет такой ценной вещью. А все остальное вы знаете.
— Так вы категорически отказываетесь помочь следствию? Я ведь пришел к вам вот так, по-дружески, чтобы поговорить по душам. Но я могу действовать сугубо официально, вызвать вас на допрос повесткой, — сухо произнес милиционер. — Вам это нужно?
— Нет, — отрезал Петр, — но мне нечего вам сообщить, кроме того, что я очень заинтересован в обнаружении кольца.
— Ну что же, мне все понятно, — произнес милиционер, поднимаясь из-за стола, — спасибо за вкусный кофе. Хочу предупредить вас, что скоро мы с вами снова увидимся…
Закрыв за милиционером дверь, Петр направился в гостиную, где сидевшая за столом троица резалась в карты, попивая коньяк. Точнее говоря, играли двое головорезов, а элегантный господин лишь наблюдал за игрой.
— Ну что, выпроводили этого назойливого мента? — спросил он у Петра. Тот молча кивнул. На душе у него скребли кошки. Избавившись от милиционера, он опять попадал в руки троицы, уже давно готовой приступить к допросу с пристрастием…
— Что он хотел?
— Он не верит, что я ничего не знаю о судьбе подлинного камня.
— Ага. Не сомневаюсь, милиция вас тоже подозревает в неискренности. Так что мы на правильном пути! — Модный господин радостно потер руки, видимо, в предвкушении быстрой развязки, и кивком приказал своим людям приступать к делу. Громилы медленно поднялись со своих мест…
Громкий звонок в дверь заставил их замереть на пол-пути.
— Кого еще черт принес?! — недовольно прошипел Главарь, — у вас тут какой-то проходной двор. Ну что вы стоите столбом? Идите, откройте! Но помните — мы рядом, а ваша судьба и судьба любимой вами женщины в наших руках! Так что без глупостей!
Верзилы вернулись к столу, а Петр опять вышел в прихожую и заглянул в глазок. На лестничной клетке стояла молодая красивая женщина, одетая модно, броско и со вкусом.
«Кто бы это мог быть? — подумал Петр. — Но кто бы ни был, она появилась кстати».
Он открыл дверь и спросил:
— Вам кого, девушка?
— Я искать Петр Вихрев, — ответила та с сильным акцентом.
«Бог ты мой! — мелькнула у Петра в голове шальная мысль, — легка на помине. Ведь это явно моя свежеиспеченная родственница из Парижа!»
— Я Петр Вихрев. Чем могу служить?
— Я есть очень рад, — расцвела в улыбке молодая особа, — очень, очень рад. Я есть мадемуазель Хелен Лопухофф. Мы с вами родичи. Очень приятно, будьте любезны.
«Господи, что же мне с ней-то делать теперь?» — размышлял Петр, губы которого непроизвольно растянулись в вежливой улыбке:
— Я тоже очень рад. Заходите, пожалуйста!
Он посторонился, пропуская девушку в квартиру. Она вошла и неожиданно для Петра поцеловала его — вначале в правую, а потом и в левую щеку. Он несколько смутился, но понял: так у французов, очевидно, принято встречать родственников.
— Проходите вот сюда, на кухню, — предложил он. Ничего другого ему не оставалось.
Девушка, продолжая радостно и, надо признать, очень мило улыбаться, проскользнула по тесному коридору на кухню, где на столе стояли еще неубранные после визита милиционера кофейные чашки.
Она остановилась у стола, повернулась к Петру и стала пристально рассматривать его.
«Вероятно, черты семейного сходства ищет, — мысленно предположил Петр. — Только ее мне здесь сейчас не хватало! Что делать-то?!»
Но предложил с любезной улыбкой:
— Присаживайтесь, Лена. Чайку, кофейку?
— О, я понимай. Кофе, пожалуйста! — и вежливо добавила: — Я мог помогать!
— Спасибо, не надо. Вы — гостья! Присаживайтесь, присаживайтесь.
Девушка уселась на стул и огляделась.
Петр привычно засуетился у кофеварки, потом убрал чашки со стола, поставил их в раковину, хотел было помыть их, но потом раздумал и вытащил из шкафа еще две чистые.
Елена молча наблюдала за ним.
Наконец, он тоже уселся и, вежливо улыбаясь, уставился на внезапно обретенную родственницу.
— Вы из Парижа? — Петр попытался завязать светский разговор.
— Да, да. Сегодня летать Шереметьево.
— Как вы узнали о моем существовании?
— Мне говорит мой адвокат, письмо пришло из коллегия, и потом полис говорил…
— Понятно, все ясно. Я-то совсем недавно, только сегодня, узнал, что у меня есть родственница во Франции. Здорово! Просто замечательно! Классно! — Радость Петра была не совсем искренней, но зато достаточно бурной.
Девушка молчала и кокетливо улыбалась ему.
— Знаете, я думал, что после смерти тетушки у меня больше родственников не осталось, — продолжал демонстрировать воодушевление Петр, мучительно соображая, что делать дальше.
Словно в ответ на его мысли на пороге кухни возник почему-то радостно улыбающийся элегантный бандит.
— Какой приятный сюрприз! У нас тут восхитительная женщина появилась! А вы, Петр, как я посмотрю, настоящий Казанова!
— Казанова? Почему Казанова? — спросила Елена. — Вы есть друг Петра? — Конечно, друг, друг, — заверил девушку гангстер, — что я ему, недруг, что ли?! Самый что ни на есть настоящий и преданный друг!
— Это что «не наесть»?
Не успел Петр ответить, как «друг» затараторил:
— Так девушка иностранка? Из какой же страны, позвольте полюбопытствовать?
— Франс, Франция!
— О, барыня! Из самого Парижу!
— Так! Пари! Париж! Но я не есть бариня!
— О-о-о! У меня нет слов! Дух захватывает! Настоящая парижанка! — развязно забормотал бандит-стиляга. — Меня, между прочим, Дмитрием величают, можно просто Димой звать! А вас как?
— Хелен! Елена! — так, кажется, говорят по-русски, — ответила девушка.
— Леночка, значит! — констатировал мучитель, усаживаясь на свободный стул. — А с какой целью вы прибыли в первопрестольную, можно полюбопытствовать?
— Перво… превопрестоль… как вы говорить? Что это есть?
— Ну, в Москву зачем приехали?
