— Чего тебе? — спросил Черевин, не узнав Курашкина и одарив его мутным непонимающим взглядом.
— Вы мне велели одному доложить, вот я вам одному и докладываю: тильки що я ехав в поезди с господыном Гуриным, що мени с Лондону два году тому украв. Я дознався ее!
— Вот чертов язык! — Черевин налил себе еще водки. — Не ее, а его.
— Якраз ее, а не його. Його то я по першести и не дознався. То есть я його дознався, тильки це був не вин. Я дознався ту жинку, що на базари про пидводну лодку казала. А ейный жених, що на гальюне плавав, и есть Гурин.
Черевин почувствовал, что весь хмель из головы как-то внезапно выветрился. Господи, этот хохол явился в присутствии Федосеева и даже не подумал попросить остаться наедине с начальником охраны!
— Молодец, матрос, — сказал Черевин, сдерживаясь. — Можешь идти. Я распоряжусь, чтобы тебе по возвращении на корабль дали как следует этого… водки.
— Ни, ни, ваше благородие, я ще не розказав, где вин живе! — никак не мог угомониться Курашкин.
— Мы сами это узнаем, — сквозь зубы сказал Черевин и встал, чтобы вытолкать матроса из кабинета, пока тот не наболтал еще чего-нибудь.
— Пусть расскажет, ваше превосходительство, — сказал Федосеев Черевину, подхватив вилкой ворох капусты. — Мы его несколько месяцев уже ищем и еще столько же искать будем.
— Я у них все спытав, — обрадовано сказал Курашкин, оборотившись лицом к Федосееву. — Гурин живе в селе Бобыльская на дачи якого-то Стельмаха. И дома цего легко дознатися, бо у нього высока башня в пятнадцать сажен да с золотой маковкой, а с башни цией видать пляж в Петергофе.
Федосеев отложил вилку и тоже встал.
— Я должен немедленно известить об этом Секеринского. Раз он только что ехал на дачу в Бобыльскую, значит у нас есть по крайней мере несколько часов, чтобы его схватить. А дачу мы быстро отыщем по башне.
Черевин в полном смятении чувств кивнул. Он не мог запретить Федосееву связаться с Секеринским, чтобы не раскрыть себя, но поимка Владимирова была для него смертельной опасностью. Оставив Федосеева на телефоне, Черевин быстро спустился вниз и направился к себе домой. Он увидел спину Курашкина, возвращавшегося обратно на вокзал, чтобы сесть на поезд в Ораниенбаум и добраться оттуда в Кронштадт. Черевин окликнул хохла и тот, обернувшись, радостно подбежал.
— Ваше превосходытельство, чи не изволыте вы заплатыти мени сорок копеек на извошшыка, що я вытратив, щоб скорише до вас добратыся?
— Я тебе сейчас заплачу! — всхрапнул Черевин и заехал Курашкину в еще не тронутое сегодня ухо.
— За що? — заорал Курашкин, хватаясь за голову, которая звенела, словно корабельная рында.
— Чтоб знал, кому и о чем можно говорить!
Черевин круто повернулся на каблуках и зашагал к себе домой. Здесь он подозвал денщика и отрядил его немедленно разыскать урядника Стопроценко и привести его.
— Я думала, что вы с Федосеевым будете праздновать до утра, — удивилась его возвращению княгиня Радзивилл, читавшая на диване французский роман. — А потом еще поедете в город к Кюбэ.
— Ой, заткнись, Катенька, не до тебя, — отмахнулся от нее Черевин.
Стопроценко приехал через десять минут с двумя казаками.
— Вот что, Стопроценко, — сказал Черевин. — Помнишь тех двух людей, которых я вытащил из Якутска?
— А как же, ваше превосходительство, помню, словно сегодня видел.
— Видел?
— Де нет же, помню!
— Так вот один из них, Владимиров, объявился в Старом Петергофе.
Княгиня оторвалась от книги и заинтересованно взглянула на Черевина, а тот продолжал, не замечая этого взгляда:
— Тебе надо во весь дух мчаться в деревню Бобыльскую, найти там дачу Стельмаха с башней и увезти оттуда Владимирова, чтобы он не попал в руки людям Федосеева и Секеринского. Прежде я хочу сам с ними переговорить.
Спустившись вниз от Черевина, Стопроценко вскочил на своего жеребца и, лихо гикнув и стегнув коня нагайкой, понесся вдоль ограды Нижнего сада, через Верхний сад в сторону Ораниенбаума. Остальные двое казаков помчались следом. Когда они галопом миновали высокий мостик через Фабричную канавку и скакали по Знаменской улице, в районе двухэтажного каменного дома канцелярии конно-гренадерского полка и белой полковой церкви с зелеными куполами, им навстречу попалась мирно прогуливавшаяся парочка, в которой Стопроценко, разгоряченный скачкой, не узнал Артемия Ивановича и его барышню, шедших от Старого Петергофа ради экономии на извозчике пешком в «Бель Вю».
Добравшись до Бобыльской, они объехали опустевшую слободу, расспросили местных рыбаков, никогда и не слыхавших о башне, но честно показавших дачу Стельмаха, и спешились у полуразрушенного строения. Было совершенно ясно, что здесь никто не жил, да и не мог бы жить. Стопроценко обошел дом вокруг и, не найдя никаких следов человеческой деятельности снаружи, заглянул через окно внутрь. Там было пусто и голо, по полу бегали наглые мыши, а на столе рядом с керосиновой лампой, стеклянный колпак которой был почти черным от давней копоти и покрыт пылью, валялся заплесневелый кусок хлеба.
Не солоно хлебавши, казаки вернулись к Черевину.
— Не живет там никого, ваше превосходительство, — уверил начальника царской охраны Стопроценко. — Совсем дом пустой, и крыша повалена. А по огороду что табун лошадей проскакал. И башни там никто никакой никогда не видал. Набрехал вам все этот хохол.
Немного успокоившись, Черевин вернулся в канцелярию. Там уже собралось все петергофское полицейское начальство — сам полицмейстер полковник Вогак, двое участковых приставов, смотритель по наружной полицейской части при дворцовом управлении полковник Осипов, исправник уездного Петергофского полицейского управления Колмаков со становым приставом и только что привезший с собою из Петербурга от Секеринского пятерых филеров ротмистр Крылов.
— Вы, Владимир Константинович, как полицмейстер должны знать все приметные строения в Петергофе и окрестностях! — горячился Федосеев, глядя на полковника и передергивая узкими плечами. — Как же вы можете не знать башни в пятнадцать сажен высотой!
— Дурак, дурак! — поддерживал его попугай, взбудораженный всеобщим волнением и энергично бивший крыльями.
— Бобыльское по надзору не мне принадлежит, а уезду, — возражал полковник, показывая на уездного исрпавника. — Пусть Константин Николаевич скажет, где у него башня.
— Когда я был в Бобыльском этим летом на даче у купца Фишкина, там не было вовсе ни одной башни! — оправдывался исправник Колмаков. — Если в тех местах и есть какая башня, то на даче у господина Рубинштейна.
— В общем так, — подвел итог Федосеев и строго взглянул на исправника. — Вы, ваше высокородие, берете своих стражников, полковник Вогак выделит вам на подмогу десяток конных городовых из резерва, да еще агенты ротмистра Крылова — и едете в Бобыльское. Приметы разыскиваемого человека я вам сейчас составлю.
