Поляк провел по лбу рукавом, и Артемий Иванович, воспользовавшись тем, что тот отвлекся на секунду, подскочил к Фаберовскому и сбил с него очки, тотчас же встав на них каблуком, и крутил ногой, пока не удостоверился, что стекло превратилось в крошево.
— Это мне показалось, или у тебя очки были? — спросил он, отбегая в сторону. — Ты где-то очки потерял.
Поляк сел на корточки и, близоруко щурясь, стал шарить по траве руками. Владимиров наблюдал за ним издалека, готовый в любой момент дать деру. Фаберовский нашел комок мятой золотой проволоки — все, что осталось от его очков, — и поднялся. Расплывающийся лес кругом и смутная человеческая фигура с розовым пятном вместо лица — больше он ничего не мог толком разглядеть.
— Я тебя убью, — сказал Фаберовский в сторону розового пятна.
— Слышали уже, — ответило пятно. — Очки протри сперва, четырехглазый.
Поляк бросился на обидчика и Артемий Иванович, не разбирая дороги, помчался прочь, улепетывая что было сил. Фаберовский бежал следом, ориентируясь на треск сучьев у него под ногами. Они бежали минут десять, Фаберовский уже начал задыхаться, а Владимиров впереди и вовсе сипел, как дырявый кузнечный мех, когда впереди раздался грохот выстрелов и тотчас лес огласился немецкой руганью:
— Убили! Убили! Хабен гетотен! Этот идиот отстрелил мне ногу! Доннерветтер!
Фаберовский не мог ничего разглядеть, кроме белого облака порохового дыма, расплывавшегося по лесу. Артемий Иванович бросился обратно к поляку и схватил его за руку:
— Там егеря, и охотники, и целое стадо кабанов!
— Идиот! — прошипел Фаберовский.
— Кабанов было штук тридцать, и секачи, и хрюшки с подсвинками, а тут они как пальнут!
— Заткнись и отвечай только на мои вопросы. Среди охотников есть царь?
— Нет, только наследник и генерал Черевин. И еще куча разного народа, императрица с какими-то дамами, все с ружьями, один валяется на траве и орет, а сам за колено держится, а другой с ружьем вокруг ходит и причитает.
Фаберовский и сам услышал, как немного картавящий голос оправдывался, обращаясь к раненному немцу:
— Но генерал, я вовсе не собирался в вас стрелять. Я стрелял в кабана, но тут подвернулись вы…
— Русский осел! — заорал раненый. — Найн, найн, не подпускайте его ко мне! Привезите мне профессора из Варшавы!
Затем раздался уже знакомый Владимирову голос цесаревича Николая:
— Бедный Вердер! Я вам так соболезную. Я готов подарить вам одного из своих десяти кабанов, лишь бы вы не кричали.
— Я не кричу, ваше высочество! Аааааа! Не трогайте мою ногу! Убирайтесь отсюда вон, Густав Иванович. Засуньте себе свое ружье в задницу, если не умеете стрелять!
— Дайте-ка сюда ружье, доктор Гирш, — сказал Черевин и отнял дробовик у незадачливого лейб-хирурга, который выстрелил, когда кабанье стадо, теснимое загонщиками, как раз прорывалась сквозь линию охотников, и вместо подсвинка угодил крупной картечью генерал-адъютанту германского императора Вердеру в ногу.
— Где Черевин? — спросил Фаберовский, безнадежно вглядываясь в неверный нерезкий мир вокруг него.
— Сюда идет. Ты что, курица слепая, вообще ничего не видишь? Ну, да ты не нервничай, я буду твоим поводырем.
— Эти немцы так дурно воспитаны! — услышал поляк приближающийся голос Черевина и разглядел группу людей, шедших прямо по направлению к ним. — Подумаешь, в ногу картечью попал! Не голову же отстрелил! А вы что тут делаете?
Этот вопрос относился уже непосредственно к поляку со Владимировым. Фаберовский показал Артемию Ивановичу за спиной кулак и обратился к той расплывчатой фигуре, которая показалась ему более всего похожей на начальника царской охраны:
— Я не мог не откликнуться на телеграмму пана Черевина. И вот мы с паном Владимировым тут.
— Давайте отойдем в сторону, — маленький Черевин взял обоих за рукава и отвел в сторону, где их не могли услышать ни егеря, ни члены свиты цесаревича. — Полагаю, что вы хотите получить деньги. А известно ли господам Фаберовскому и Владимирову, что в Петербурге уже многим известно о намечаемом покушении? И что виною тому господин Владимиров? Весь Петергоф болтает о подводном судне, с которого будет убит наследник на Ниле!
— А что я? Я был нем как рыба, — подобострастно встрял Артемий Иванович.
— Чудесная компания. Один нем как рыба, другой слеп как крот.
— Еще третий бывает глухарь, — услужливо подсказал Артемий Иванович и похолодел от испуга.
— Как? Почему на глухарей? — не расслышал Черевин. — На кабанов. На глухарей государь охотится редко, не царское это дело — тетеревиная охота. Но вы мне зубы не заговаривайте. Как вы проникли через оцепление?
— Видите ли, ваше превосходительство, — опять вмешался Владимиров, — поляк, раззява, очки куда-то задевал, вот сослепу и привел меня сюда.
— Вы понимаете, что стоит сейчас кому-либо на вас обратить внимание, и мне не останется ничего иного, как арестовать вас обоих и отправить в Якутск от греха подальше? Я уже жалею, что связался с такими болванами, как вы.
— Это не я болван, это поляк. Это он меня сюда из Парижа привез.
— А с чего вы в Париже вдруг оказались, когда я вас по всему Петергофу разыскивал?
Фаберовский понимал, что обострение отношений с начальником царской охраны может кончится для них катастрофично, поэтому, заглушил в душе гнев на своего компаньона и выступил на его защиту:
— Пан Владимиров был похищен агентами Рачковского, а когда на допросе он отказался что либо сказать, несмотря на пытки и избиения, — по знаку Фаберовского Артемий Иванович продемонстрировал Черевину свежую шишку на голове, — его отвезли в лес, чтобы избавится от опасного свидетеля. Но он бежал, убив агентку Заграничной агентуры. И теперь готов вновь положить свою никчемную жизнь на алтарь Отечества.
— Тихо! — вдруг оборвал поляка Черевин. — Сюда идет наследник. При нем ни слова. Говорить буду только я.
— Черевин, кто это? — спросил цесаревич, подходя ближе и указав на Артемия Ивановича стволом ружья, которое держал под мышкой.
— Чиновники из внутренней охраны, — ответил генерал.
Николай внимательно всмотрелся в лицо Владимирова, оценивающе окинул взглядом его потертый котелок, мятый пиджак, насквозь промокшие брюки и испачканные в земле ботинки с распущенными шнурками.
— Я где-то видел этого господина, — сказал цесаревич. — Подождите, сейчас вспомню… Точно, вспомнил! Я видел его в Александрии во время праздника в честь именин мама. Он был в хоре и вдруг начал прыгать. Зачем вы прыгали?
Черевин скривился, как от зубной боли, и рявкнул на Владимирова:
— Отвечать государю наследнику цесаревичу!
— Так точно, никак нет! — гаркнул Артемий Иванович, вытягивая руки по швам и выпячивая вперед свое, изрядно похудевшее, брюшко. — Мне было ничего не видно. Ура!
